Анарео
Шрифт:
Рист пил крепко заваренный чай. Он добавил в него горсть перезрелых черных ягод, сорванных по дороге, и теперь смородиновый запах разнесся по всему дому.
Страж сидел за прочным дубовым, покрытым темно-вишневой олифой столом, когда-то собственноручно склоченным им самим. Большинство вещей он предпочитал делать своими руками, не доверяя в этом вопросе городскому производству.
Итак, Тиур зачем-то призвал его к себе, чего не делал с тех пор, как Рист ударился в бега. Они оба знали, что бывшему, официально мертвому стражу опасно появляться среди своих.
Вывод напрашивался один —
Что ж, со вторым Рист пока что неплохо справлялся.
Он задумчиво посмотрел на спящую.
Черты, разгладившиеся во сне, неуловимо кого-то ему напомнили.
Девушка совершенно не походила на своего отца. У Тиура были черные волосы, иссиня-черные глаза, мощные скулы, немного зауженный разрез глаз. Лицо Греты казалось сотканным из воздуха, нежным и аккуратным. Может, она пошла в мать?
Страж вспомнил, что Тиур никогда не рассказывал ему, кто является матерью его дочери, а Рист, как само собой разумеющееся, думал, что это Крина. Но теперь, глядя на спасенную, он все больше убеждался в том, что сильно ошибся в своих предположениях.
При случае надо обязательно это выяснить.
Горячий чай приятно согревал. Рист отправил в рот горсть малины, стоявшей рядом в небольшой вазочке. Привычным людским сладостям он, как истинный страж, предпочитал природные лакомства.
Он вспомнил, как впервые, будучи еще неопытным юнцом, попал в личную стражу презиса. Тиур, сам тогда еще молодой, ходил между рядами подготовленных, хмуро разглядывая тех, кому собирался доверять свою жизнь.
Глава государства остановился возле Риста и внезапно задал вопрос. О каком-то сущем пустяке. А Рист молчал, завороженный тем, что сам презис обратился к нему, и стоял навытяжку, застывший, словно только что отлитый из воска.
А потом было первое нападение. Только спустя много лет Рист понял, что в тот разТиур отлично разобрался бы с людьми и без его участия. Но тогда страж гордился собой, своей первой работой, выполненной безукоризненно.
Дальше было сложнее и тяжелее. Тиур приблизил его к себе, и незаметный для всех охранник превратился в самого близкого советчика. Многие вещи и дела проходили через руки Риста — презис не доверял никому. Многие беды были предотвращены с его помощью.
И тут появилась Крина.
Своенравная и по-своему красивая. Четко вычерченные тонкой дугой брови, огромные глазища с черными длинными ресницами. Даже в минуты преображения, когда цвет глаз менялся с голубого на кроваво-алый, эта антар выглядела потрясающе. Всем краскам, которые наносили на лицо обычные женщины, Крина предпочитала бордовый цвет на губах и больше ничего.
Она была чертовски умна и хитра, но иногда вела себя, как простодушная девчонка — особенно с людьми. Её было трудно понять и предугадать; для нее не существовало никаких границ. Когда все были уверены, что Крина поступит так, она поступала с точностью до наоборот — даже если это противоречило всем законам антарского и человеческого миров.
Вот тогда-то Ристу захотелось возненавидеть своего благодетеля.
Крина
Сама девушка страшно бесилась. Она любила Тиура — Рист это знал наверняка — но только мысль о том, что ей придется жить по общим для всех законам, ужасно раздражала и заводила Крину с пол-оборота. Нередко будущие супруги ругались по этому поводу после очередной выходки прекрасной половины.
Страж слышал их крики, сидя на первом этаже небольшого особняка. Он искренне не понимал презиса — будь Крина его, Рист дал бы ей полную свободу действий. В конце концов, что значат все против любви к одной?
Но антар не была с ним — и никогда не будет, и поэтому он молча сидел и пил свой смородиновый чай, и слушал, как Тиур на повышенных тонах отчитывает невесту, словно маленькую девочку.
Беда пришла оттуда, откуда её и ждали.
Крина подралась с Дааном.
Когда антар, любившая поспать, не вернулась домой в третьем часу ночи, мрачный Тиур спустился вниз, где Рист день и ночь охранял его жизнь.
— Я чувствую, случилось что-то неладное, — сказал тогда презис. — Найди её, Рист.
Рист нашел. Он не мог не найти.
В темном подлеске, на окраине города, куда не проникало слабое голубоватое свечение новорожденного месяца, антар разговаривала с Дааном.
— Ты, полное ничтожество, — шипела она, едва не брызгаясь слюной. — Какого черта ты притащил меня сюда? Рассказать о своих сногсшибательных планах?
Едва страж отыскал их, Крина уже пустила в ход браслет, а её противник- свою магию. Им обоим — и невесте презиса, и стражу — повезло, что глава когитациор не захватил с собой посох.
Когда Даан увидел нацеленный в свою грудь кинжал из гематита, он злобно проговорил:
— Я тебе обещаю, гаденыш — ты у меня без головы останешься.
Антар не забыл свою угрозу. В ходе судебного разбирательства он обвинил Риста в покушении на убийство, и все синяки, наставленные Криной, Даан приписал ему. Под поручительство презиса Риста отпустили до следующего заседания Атриума, на котором должны были вынести приговор.
А приговор за нападение на антара был только один.
В тот день, когда они вернулись домой, Тиур первым делом запер Крину в комнате на замок и, отослав остальную охрану, закрылся у себя в кабинете.
Рист сидел внизу и слушал вопли Крины. Девушка бесновалась около часа, а затем неожиданно затихла.
Страж подошел к дверям — проверить, все ли в порядке. Он уже смирился со своей участью. Их с детства воспитывали в презрении к смерти, и единственное, о чем жалел Рист, так это о том, что Тиур останется без хорошей защиты — на своих сородичей он не полагался.
— Рист, — внезапно донеслось из-за двери, — я знаю, ты слышишь меня.
Он замер. Крина никогда раньше не заговаривала с ним, и теперь её тихий, печальный голос словно вынимал из него душу.