Анастасия. Загадка великой княжны
Шрифт:
Ничего, вмешался отец Алисы Швабе, он достал уже все необходимые средства «из русских источников». «Только вы держитесь подальше от нас», – рявкнул он, когда барон фон Кляйст указал ему на дверь.
От баронессы было не так легко избавиться. Она была встревожена и хотела сделать всё возможное, чтобы помочь. Семнадцатого августа она явилась в квартиру Енике и застала Анастасию спокойно сидевшей в гостиной. Анастасия отвернулась и отказалась с ней поздороваться.
«Вы со мной не хотите говорить? – спрашивала баронесса. – Почему вы со мной не разговариваете?»
Анастасия плакала. «Mamchen (мамочка), – произнесла
«Что нам делать?» – спросила баронесса.
У Енике была на этот счет одна идея. Как член зарождающейся (и на тот момент маловлиятельной) нацистской партии, Енике был уже известен полиции. Там он познакомился с единомышленником, инспектором Францем Грюнбергом, слушавшим с жадным вниманием его рассказы об Анастасии. Кто бы мог о ней лучше позаботиться несколько недель, чем Грюнберг, историк-любитель, кто как не опытный детектив мог бы одновременно и помочь решить ее дело?
Никому не пришло в голову спросить Анастасию, согласна ли она жить у полицейского инспектора, но в данных обстоятельствах это соображение казалось не особенно важным, и 21 августа, познакомившись с инспектором Грюнбергом, Анастасия переехала в его загородную усадьбу Функенмюле, неподалеку от Зоссена.
Она осталась довольна своим решением. В Функенмюле она обрела покой после беспорядочной унизительной жизни в колонии русских монархистов. Часами она бродила по лесу и берегу озера, собирала цветы и грибы. (Как убедился инспектор Грюнберг, это была целая наука: Анастасия с одного взгляда определяла, какой гриб сорвать, а какой – нет.) Она начала заниматься рисованием, играла с племянниками и племянницами инспектора и, когда ей случалось быть в хорошем самочувствии, всегда садилась за стол с семьей Грюнберг.
В этой непринужденной атмосфере инспектор имел возможность понаблюдать за Анастасией на досуге. «Она утверждает, что она младшая дочь царя, – сообщал Грюнберг, – и ее рассказы о жизни царской семьи в Тобольске и Екатеринбурге, очевидно, основаны на подлинном знании». Грюнберг был так поражен убедительностью рассказов и так сочувствовал стремлению Анастасии обрести прочную безопасность, что взял на себя личную ответственность за ее восстановление в правах. При посредстве начальника полиции в Бреслау инспектор нашел возможность обратиться к принцессе Прусской Ирене, сестре императрицы Александры Федоровны, с предложением приехать в Функенмюле для встречи с Анастасией. Это дерзкое предложение было принято.
Клара Пойтерт уже оповестила принцессу Ирену о положении Анастасии в загадочных письмах, вероятно, получивших в усадьбе Ирены Хеммельмарке весьма холодный прием. Ирена помнила младшую дочь сестры здоровой, бойкой, проказливой двенадцатилетней девочкой и не была готова к мысли, что любимая племянница только что вышла из сумасшедшего дома: видение екатеринбургского подвала невозможно было даже вообразить. При этом дело Анастасии было слишком запутанно. Баронесса Буксгевден, посетившая Анастасию в Дальдорфе, когда ту принимали за великую княжну Татьяну, гостила тогда у Ирены, – и ее отрицательное впечатление, несомненно, не осталось незамеченным в Хеммельмарке. Но Ирена всё же, вероятно, надеялась на лучшее, так как она прибыла в Функенмюле в сопровождении фрейлины, исполненная чувства
Анастасию не оповестили о грядущей встрече. Она встретилась с принцессой Иреной и ее спутницей в столовой. Обеих дам ей представили под вымышленными именами.
«За ужином, – вспоминал инспектор Грюнберг, – ее королевское высочество усадили напротив Анастасии, чтобы она могла к ней приглядеться. Принцесса не узнала ее, но вынуждена была признать, что последний раз видела царскую семью десять лет назад».
Три года спустя после этой встречи принцесса Ирена высказалась категорически: «Я сразу же увидела, что она не могла быть одной из моих племянниц. Хотя я не видела их более девяти лет, черты лица не могли настолько измениться, в особенности глаза, уши и т. д. <…> С первого взгляда можно было заметить некоторое сходство с великой княжной Татьяной».
Сидя напротив пристально смотревшей на нее Ирены, Анастасия вдруг вскочила и, не сказав ни слова, убежала к себе в комнату. Хотя принцесса «уже решила, что это не ее племянница, <…> по просьбе инспектора Грюнберга» она «вошла в комнату Анастасии и приблизилась к постели». Последовал бесплодный допрос. Анастасия, закрыв лицо руками, отвернулась от принцессы и отказалась отвечать на ее вопросы. «Она даже не ответила, когда я попросила ее сказать что-нибудь или дать мне знак, что она меня узнала, – писала Ирена. – То же самое было, когда я спросила ее: “Ты меня не узнаешь? Я твоя тетя Ирена”». Через некоторое время принцесса оставила свои попытки, собралась и уехала.
Вскоре после этого прибывший в Функенмюле Франц Енике нашел семейство Грюнберг в смятении. Энергия, с какой инспектор ругал Анастасию, поразила даже Енике, который, как и все берлинцы, за резким словцом в карман не лез. Анастасия заперлась у себя наверху, и Енике пришлось стучать, умолять и угрожать в течение двадцати минут, пока его не впустили. Он нашел молодую особу «очень расстроенной».
На протяжении многих лет впоследствии Анастасии суждено было выслушивать, как «невнимательна» и «груба» была она с Иреной Прусской. Но у нее было свое мнение на этот счет, которое она и выразила на своем отрывистом немецком вскоре после встречи с принцессой:
«Я не была груба. Это случилось так. Я была больна. (Опухоль на груди Анастасии нагноилась.) Мне пришлось выйти, в комнате было темно, потом вошла дама. Голос знакомый, и я слушала, но не знала, кто это, потому что имя другое. За столом лицо мне было знакомо, но я не знала, была не уверена. Потом я узнала тетю Ирену. Я была в лихорадке, я ушла. Тетя Ирена пришла ко мне, задавала много вопросов. Я стояла у окна и плакала; поэтому я повернулась к ней спиной; я не хотела оборачиваться не потому, что я была груба. Я плакала».
Анастасия также описала свои чувства словами «ошеломлена» и «уничтожена», когда она поняла, что «тетя Ирена» приезжала увидеть ее под чужим именем, «как посторонняя». Ведь именно для встречи с принцессой Иреной Анастасия предприняла долгое и тяжелое путешествие из Бухареста в Берлин в 1920 году. Позднее, при посредстве Клары Пойтерт, она обращалась к ней из Дальдорфа. А теперь Ирена вдруг появилась без предупреждения, и у нее даже не хватило приличия назвать себя: «Я не была груба с ней».