Анатомия «кремлевского дела»

Красноперов Василий Макарович

Она часто рассказывала антисоветские анекдоты, в которых фигурировали руководители партии, рассказывала клеветнические слухи о тт. Сталине, Молотове, Калинине… Она рассказывала клевету о личной жизни тт. Сталина, Молотова, Калинина. Кроме того, вскоре после смерти Н. С. Аллилуевой Розенфельд передавала мне, что, по сведениям, которые у нее есть, Аллилуева умерла не естественной смертью, а ее отравил тов. Сталин… Я, Розенфельд и секретарь т. Енукидзе Минервина работали в личной библиотеке тов. Молотова. Однажды, когда мы шли вместе на квартиру тов. Молотова или возвращались с нее (точно не помню), Розенфельд рассказала эту клевету [121] .

121

РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 107. Л. 48.

И вообще, утверждала Наталья, обстановка в библиотеке сложилась нездоровая:

Сплетни, слухи,

антисоветские анекдоты были в ходу в библиотеке. Клеветнические слухи, о которых я показывала, были, по-моему, известны почти всем сотрудникам. Библиотека была в этом отношении настоящей клоакой. Недаром сейчас у нас после арестов настоящая паника, и сотрудники библиотеки с удивлением спрашивают друг друга по утрам: “Вы пришли?” [122]

Потрясающий образчик самокритики в следовательском кабинете! Что же касается Розенфельд, то с ее помощью можно ударить и по Енукидзе.

122

Там же. Л. 48–49.

Розенфельд была, однако, особенно антисоветски настроенным лицом. К ней, как нам всем было известно, хорошо относился А. С. Енукидзе. Розенфельд подчеркивала свои близкие отношения с ним. Я лично считала, что А. С. Енукидзе хорошо знает, что представляет собой Розенфельд, и тем не менее ее держит в аппарате [123] .

Под конец на вопрос следователя, кого еще Наталья Ивановна считает антисоветски настроенными людьми, та вдобавок к Розенфельд назвала Муханову, Раевскую и… Людмилу Буркову, которую, по ее словам, принял на работу в библиотеку не кто иной, как Презент (то-то в доносе Бурковой Михаил Яковлевич упомянут лишь один раз, да и то в нейтральном ключе). Любви к себе в коллективе доносчица не снискала…

123

Там же. Л. 49.

16

Десятого февраля 1935 года (если верить чекистской датировке), после допросов Полины Гордеевой и Натальи Бураго, ударник чекистского труда следователь Моисей Аронович Каган приступил к допросу недавно арестованной Екатерины Мухановой, которая, видимо, уже была намечена чекистами в качестве одной из главных фигуранток следствия, вместо Е. Ю. Раевской. Задав стандартные вопросы о поступлении на работу в библиотеку и причинах увольнения оттуда и получив на них ответы, следователь перешел к взаимоотношениям Екатерины с Ниной Розенфельд. Выяснив, что Муханова продолжала по-дружески с ней встречаться и после ухода из Кремля, следователь попросил ее охарактеризовать Нину Александровну. Екатерина дала следующую характеристику:

Знаю, что она из рода князей Бебутовых, что она жена брата Каменева, что сын ее был троцкистом. Сама Розенфельд, по моим впечатлениям, советски настроенный человек [124] .

Не хотела Екатерина с места в карьер оговаривать подругу; к тому же, если сразу назвать ее человеком, настроенным антисоветски, то придется как-то объяснять свою дружбу с антисоветчицей. Но следователь тут же вмешался, желая в корне пресечь бесполезные попытки арестованной “обмануть” следствие – не для того арестовывали Нину Александровну, чтобы доказать ее “советскость”:

124

Там же. Л. 75.

Это неправда; вам хорошо известны антисоветские настроения Розенфельд. В беседах с вами она их не скрывала [125] .

Екатерина все же попыталась перевести все в бытовую плоскость:

Она выражала мне иногда недовольство материальными условиями, нехваткой продуктов и по другим бытовым вопросам [126] .

Но для следователя все это было детским лепетом. Он тут же потребовал от Мухановой показаний о “контрреволюционных” разговорах с Розенфельд и о распространении ею “клеветы на руководство партии и правительства”. В протоколе, конечно, чекистские “методы убеждения” не отражались, но не исключено, что следователь прикрикнул на Екатерину и пригрозил ей наказанием за противодействие следствию. И Екатерина вынуждена была дать нужные показания:

125

РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 107. Л. 75.

126

Там же.

Розенфельд мне передавала, что ей известно… что на самом деле Аллилуева покончила жизнь самоубийством… что самоубийство Аллилуевой было вызвано ее несогласием с политическим курсом, проводимым в стране, в результате которого якобы деревня доведена коллективизацией до обнищания; в городе населению не хватает продуктов питания и др. [Розенфельд] распространяла гнусную клевету в отношении т. Сталина, говорила, что старые и ближайшие ученики Ленина – Зиновьев и Каменев – отстранены

от политической жизни, что в стране и в партии отсутствуют элементы демократии… Она восхваляла Зиновьева и Каменева, считая, что они имеют все данные находиться у руководства. Из ряда разговоров по этому вопросу с Розенфельд я вынесла заключение об ее озлобленности по отношению к т. Сталину [127] .

127

Там же. Л. 76.

И пришла к неутешительному выводу:

На самом деле Розенфельд настроена безусловно контрреволюционно [128] .

Далее следователь перешел к установлению круга лиц, разделявших “контрреволюционные” взгляды Розенфельд, и добился от Мухановой следующих показаний:

По моим наблюдениям, [о настроениях Розенфельд] должны были знать: Давыдова, Бураго и работающая в Секретариате т. Енукидзе Трещалина… Давыдова – дворянка, работает в Правительственной библиотеке, антисоветски настроенная; Бураго – дворянка, также настроенная антисоветски. Обе они передавали мне клевету в связи со смертью Аллилуевой, аналогичную той, которую мне передавала Розенфельд. Трещалина близка к Розенфельд. Сама она дочь купца. С именем Трещалиной связаны распространяемые Розенфельд и Давыдовой клеветнические слухи о личной жизни руководителей партии и правительства. Трещалиной протежирует тов. Енукидзе, который, по ее словам, к ней относится как отец родной. Мне известно с ее слов и со слов Розенфельд, что Трещалина часто посещает т. Енукидзе на даче [129] .

128

Там же. Л. 77.

129

Там же.

Настало время и для компромата на Енукидзе:

Розенфельд сама бывала на даче у Енукидзе… с сотрудницей библиотеки Кремля Раевской, урожденной княжной Урусовой, и Трещалиной. Трещалина сообщила Розенфельд, что А. С. Енукидзе понравилась Раевская и он просил ее привезти к нему на дачу. Аналогичное приглашение от Енукидзе получила через Трещалину и Розенфельд. Это приглашение было принято, и поездка на дачу состоялась [130] .

Что касается Елены Сатировны Трещалиной, то с ее именем связана одна из версий самоубийства жены Сталина. В базе данных репрессированных “Открытый список” имеются данные о ее аресте 16 января 1937 года. Она не была арестована по “кремлевскому делу” и еще присутствовала в списке сотрудников Секретариата Президиума ЦИК СССР по состоянию на 5 марта 1935 года в качестве “старшего референта по протокольным делам” [131] . Присутствует в этом списке и Ирина Калистратовна Гогуа, которая в отличие от Трещалиной все же стала фигуранткой “кремлевского дела”, но умудрилась пережить Большой террор. Много позже Ирина расскажет интервьюерше:

130

РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 107. Л. 77–78.

131

Там же. Д. 103. Л. 237–240.

Я знаю обстоятельства самоубийства Нади [Аллилуевой]. Дело было, кажется, в ноябрьские праздники, я всегда путаю. Они все были у Ворошилова. И Надя сидела напротив Иосифа Виссарионовича. Он, как всегда, ломал папиросу, набивал трубку и курил. Потом скатал шарик, стрельнул и попал Наде в глаз. И вот Надя, при ее очень большой выдержанности, что-то резко сказала ему об азиатской шутке. Он вскочил, обхамил ее по первому классу, тут же позвонил по телефону, заказал машину и позвонил Леле [Трещалиной]. А Леля Т[рещалина] работала у нас в аппарате, заведовала протокольным отделом. Говорят, во время гражданской войны где-то на фронте у нее были какие-то отношения с Иосифом. Леля была единственным человеком, у которого стояла вертушка. И иногда раздавался звонок, Леля бежала к Авелю [Енукидзе] и исчезала. Иосиф уехал. Надя какое-то время побыла и ушла домой. В два часа ночи к Авелю пришел Ворошилов и сказал, что ему очень не понравилось лицо Нади, когда она уходила. Авель говорит, пойдем лучше утром. Когда я буду идти на работу, зайду обязательно. Няня детей рассказывала, что Надя пришла, прошла в детскую, разбудила детей, плакала, потом сказала, что идет спать, чтоб ее до восьми утра не будили. Выстрела никто не слышал, а когда пришли, она была мертва [132] .

132

Червакова И. Песочные часы: История жизни Ирины Гогуа в восьми кассетах, письмах и комментариях. Дружба народов, 1997, № 4, с. 59–104; № 5, с. 75–119. Электронное издание, https://vgulage.name/books/gogua-i-k-pesochnye-chasy-avtor-chervakova-i/, с. 83.