Анатомия «кремлевского дела»

Красноперов Василий Макарович

В библиотеку Н. А. Розенфельд решила устроиться, так как захотела сменить канцелярскую работу на более квалифицированную. Она обратилась с соответствующей просьбой к М. Я. Презенту, которого знала по совместной работе в ЦИК СССР. В библиотеке Н. А. Розенфельд ведала, как это ни странно для “дворянки” и “княжны”, спецхраном, что несомненно говорит о доверии к ней со стороны начальства. В последнее время вместе с недавно принятой в библиотеку сотрудницей А. П. Егоровой (женой начальника Школы имени ВЦИК, то есть кремлевского военного командного училища, курсанты которого несли охрану Кремля) Нина Александровна занималась регистрацией и каталогизированием книг и газет, подлежащих, согласно указанию Главлита, передаче на специальное хранение.

Вероятно, Нина Розенфельд была фавориткой Енукидзе, который знал ее с 1917 года. Неизвестно, были ли между ними интимные отношения, но если и были, то, скорее всего, к началу 30-х годов сошли на нет. С 1933 года у Енукидзе появилась новая молодая фаворитка – Елена Юрьевна Раевская. Опытная Нина Александровна понимала, что враждовать с молодой соперницей бессмысленно, будет только

хуже. Поэтому она агрессии по отношению к Раевской не проявляла, и это помогло ей сохранить добрые отношения с Авелем Сафроновичем. Как следует из показаний арестованной старшей библиотекарши П. И. Гордеевой на допросе 10 февраля 1935 года,

Розенфельд и Раевская афишировали свои близкие отношения с А. С. Енукидзе. Обе говорили мне и другим сотрудникам библиотеки, что он к ним хорошо относится и что они могут через него все устроить… Мне известно, что Енукидзе устроил Раевской комнату, Розенфельд получала у него же для своего сынка-троцкиста путевки на курорт [85] .

Что касается настроений Н. А. Розенфельд после 1 декабря 1934 года, то некоторое представление об этом дают показания на следствии М. В. Королькова, друга семьи Розенфельдов. Понятно, что к таким сведениям нужно подходить с крайней осторожностью, так как все сказанное арестованным на допросе изрядно искажается при отражении в протоколе (из-за применения следователем специфических формулировок и избирательной фиксации показаний). Однако в данном случае, думается, показания близки к истине. На допросе 14 марта 1935 года Корольков вспоминал:

85

РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 107. Л. 91.

Когда в печати был оглашен приговор по делу Каменева и Зиновьева, – Н. А. Розенфельд, Н. Б. Розенфельд и Борис Розенфельд выражали свою радость по поводу того, что Каменев был приговорен к заключению на 5 лет… Вспоминаю такой характерный штрих – Розенфельды выражали свое возмущение тем фактом, что согласно приговору суда у Каменева было конфисковано его имущество и, в частности, его библиотека… Н. А. Розенфельд до своего ареста в разговорах со мной выражала свое опасение, что ее арестуют, когда придут арестовывать Бориса. Вспоминаю эту ее фразу почти текстуально… Этот разговор у нас с нею был наедине [86] .

86

Там же. Д. 108. Л. 257, 260.

Отметим, что Нина Александровна оказалась совершенно права.

Семнадцатого марта 1935 года Корольков дал новые показания:

…Н. А. Розенфельд говорила мне о том, что она могла бы использовать… яд стрихнин, который она достала пару лет тому назад. Этот яд она хранила у себя в комнате – в шкафу. Она говорила также (что было незадолго до ее ареста) о том, что она использует этот яд для себя в момент, когда ее будут арестовывать… Яд она достала года два тому назад [87] .

87

Там же. Д. 109. Л. 12–13.

Из последней цитаты нами изъяты все фрагменты, связанные с выдуманным чекистами сюжетом о намерении Нины Александровны отравить Сталина. Думается, что после этих купюр показание Королькова стало более точно отражать трагическую реальность: с момента ареста Каменева все его родственники, близкие и дальние, в одночасье стали заложниками режима. Ожидание расправы было поистине тяжелейшим испытанием.

До октября 1934 года Нина Александровна жила с сыном в 5-м доме Советов (Романов переулок, недалеко от Кремля), а потом (получив от Енукидзе в качестве пособия 500 рублей) переехала в дом “Кремлевский работник” на Малой Никитской улице. Оттуда ее и увезли на Лубянку. Дату ареста Н. А. Розенфельд можно попытаться подтвердить документально. М. В. Корольков на допросе 14 марта 1935 года показал о том, что 30 января узнал об аресте Нины Александровны от ее бывшего мужа; вскоре и сам он был арестован – по-видимому, в ночь на 1 февраля 1935 года. А вот муж Е. Ю. Раевской, С. П. Раевский, на допросе 21 марта 1935 года сообщил, что

после ареста Розенфельд Н. А. жена мне сообщила об этом, причем она объяснила арест Розенфельд тем, что последняя была связана с Каменевым Л. Б. [88] .

Значит, Нина Александровна была арестована раньше Лёны Раевской, то есть до 29 января 1935 года (дата ареста Лёны подтверждена документально). Поэтому логично предположить, что Розенфельд была арестована одновременно с сыном Борисом 27 января. Отметим, что в краткой справке, предваряющей протоколы допросов Нины Александровны, в качестве даты ареста Бориса почему-то указано 31 января 1935 года. Однако, как зафиксировано в одном из протоколов его допроса, арестован он был все же 27-го (да и сам протокол начинается с вопроса следователя: “На допросах от 28 и 29 января сего года Вы показали, что в 1928 г. Вы порвали с троцкизмом” [89] ).

88

РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 109. Л. 154.

89

Там

же. Д. 107. Л. 231.

12

Елена (Лёна) Раевская, урожденная княжна Урусова, родилась в Москве 9 августа 1913 года (по старому стилю). Отец – Юрий Дмитриевич Урусов, представитель княжеского рода Урусовых. Перед революцией занимал должность товарища прокурора Московского окружного суда, а после февраля 1917-го состоял и членом Чрезвычайной следственной комиссии для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, учрежденной Временным правительством. Мать – Евдокия Евгеньевна Урусова, урожденная Салиас-де-Турнемир. Старшая сестра – Евдокия (Эда) Урусова – актриса, впоследствии народная артистка РСФСР (дважды арестовывалась, в 1938 и 1947 годах). В семье также было два сына – Никита и Кирилл. Лёна училась в школе № 5 им. Калинина Хамовнического района (Знаменка, 12). Эта школа находилась недалеко от ее дома, расположенного по Большому Знаменскому переулку; изначально она была опытно-показательной, но к 1928 году была преобразована в простую семилетку. В 1929–1930 годах обучалась Лёна на спецкурсах иностранных языков (немецкого и английского) при школе № 25 Бауманского (тогда – Баумановского) района. С будущим мужем, Сергеем Раевским, она познакомилась в 1928 году, а в 1930 году, 13 июля, не дожидаясь 17-летия Лёны, они с Сергеем объявили себя женихом и невестой. 20 января 1931 года обвенчались, а 27-го официально зарегистрировали брак. В 1931 или 1932 году Лёна окончила еще и библиотечные курсы и поступила на работу в библиотеку Наркомата связи, располагавшуюся в здании Телеграфа на Тверской улице. Квартирный вопрос решили с помощью сестры отца Лёны – та уступила им одну из комнат в собственной кооперативной квартире по адресу Кропоткинский (бывший Штатный) переулок, д. 5а. 2 декабря 1931 года у супругов родился сын Кирилл. В 1932 году Лёне предложили место библиотекаря в Институте красной профессуры с более высоким окладом. В этот же год и Сергей перешел на должность инженера во Всесоюзном электротехническом институте (и даже добился в связи с этим установки в квартире телефона). Казалось бы, жизнь начала налаживаться. Однако эти события происходили на фоне “сплошной коллективизации”, вызвавшей страшный голод в ряде областей страны. В полной мере ощущался голод и в Москве. Вдобавок ко всему молодая семья столкнулась с жилищной проблемой – им по решению суда угрожало выселение из комнаты в ставшей коммунальной квартире по Кропоткинскому переулку (мужа тетки арестовало ГПУ, и хозяйка квартиры, автоматически ставшая “лишенкой”, потеряла право на жилище). Пришлось понервничать и из-за паспортизации – опасались, что им как “классово чуждым элементам” могут не выдать паспорта и тем самым вынудят уехать из Москвы. Летом 1933 года в жизни супругов произошло событие, роковым образом изменившее их жизнь. Более полувека спустя Сергей Раевский вспоминал:

Мы еще жили на даче, когда моя жена вернулась с работы и сообщила, что библиотека Института красной профессуры ликвидируется и всех ее сотрудников распределяют по разным местам. В то время не существовало безработицы, и каждый из работников библиотеки мог получить подходящую для себя работу… Моей жене дали направление в библиотеку ЦИК СССР, расположенную в здании правительства в Кремле. Место весьма престижное, но не вполне подходящее для дочери князя Урусова. Вопрос обсуждался на семейном совете при участии моего тестя Юрия Дмитриевича Урусова. Он как арбитр высказался так: “Все зависит от решения, которое примет ЦИК, учитывая анкету, в которой будут отмечены все сведения, в том числе и происхождение. И если Лёнушку зачислят на работу, невзирая на происхождение, то тогда бояться нечего”. Юрий Дмитриевич добавил, что ему известно о ряде лиц дворянского происхождения, работающих в аппарате ЦИК [90] .

90

Раевский С. П. Пять веков Раевских. М.: Вагриус, 2005, с. 443.

Возможно, отсутствие решительных возражений Ю. Д. Урусова по поводу работы Лёны в Кремле объясняется некоторыми фактами биографии Юрия Дмитриевича и его брата Сергея Дмитриевича. Последний, несмотря на былой княжеский титул и должность товарища министра внутренних дел Временного правительства, в 1929 году добился от Президиума ВЦИК назначения ему пенсии, о чем перед Н. А. Углановым ходатайствовал сам Ю. Л. Пятаков [91] . Юрий же Дмитриевич по постановлению Президиума ВЦИК был в 1923 году в составе коллектива награжден орденом Трудового Красного Знамени за исследование Курской магнитной аномалии, а годом позже получил удостоверение о распространении на него привилегий звания “Герой труда” [92] . Так что на семейном совете вопрос с трудоустройством Лёны решился положительно. На допросе в НКВД 8 февраля 1935 года Лёна уточнила обстоятельства перехода на работу в Кремль:

91

Рокитянский Я., Мюллер Р. Красный диссидент. Академик Д. Б. Рязанов – оппонент Ленина, жертва Сталина. Биографический очерк. Документы. М.: Academia, 1996. С. 235–236.

92

“Вспоминай меня, глядя на небо…” “Кремлевское дело” и процессы 1930– х годов в судьбе семьи Урусовых – Раевских. Письма. Дневники. Документы. М.: Русский путь, 2016, с. 15; Известия, № 104, 12 мая 1923 г., с. 6.