Анатомия «кремлевского дела»
Шрифт:
Рекомендовал меня покойному [председателю месткома ЦИК СССР. – В. К.] Акопову Сурену тов. Измайлов, бывший заведующий культпропом ЦК Азербайджанской компартии, который сейчас учится в ИКП. Измайлова я знаю с 1932 г., познакомилась с ним в Москве, когда работала в библиотеке ИКП [93] .
На новом месте работы Лёна, похоже, несмотря на титул “бывшей княжны”, не вполне поладила с другими представительницами “дворянского гнезда” – возможно, из-за разницы в возрасте. Она была совсем молоденькой – на момент поступления на работу в Кремль ей едва исполнилось 20 лет. Один только этот факт вполне мог вызвать неприязнь со стороны 47-летней Нины Розенфельд и 35-летней Екатерины Мухановой. На допросе 10 февраля 1935 года Муханова показала:
93
РГАСПИ.
Мне известно, что эта женщина легкого поведения; на работу в Кремль она поступила благодаря сожительству с покойным Акоповым. Работая в библиотеке, Раевская была в интимных отношениях с рядом сотрудников Кремля (Губерманом, Уваровым). Обо всем этом мне говорила Бураго [94] .
А Нина Розенфельд 12 февраля 1935 года осторожно подтвердила показания Мухановой:
Действительно, в последнее время среди сотрудников Кремля было много отрицательных разговоров о поведении Раевской [95] .
94
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 107. Л. 78.
95
Там же. Л. 99.
Разумеется, и бывшая дворянка Н. И. Бураго, сотрудница кремлевской библиотеки, арестованная по “кремлевскому делу”, вынуждена была подтвердить показания Мухановой на допросе 8 марта 1935 года:
Раевская – женщина легкого поведения и заводила широкие связи среди сотрудников кремлевских учреждений.
Ей вторила сотрудница аппарата ЦИК СССР Р. Г. Миндель, охарактеризовавшая Лёну на допросе 16 марта 1935 года следующим образом:
Раевская – бывшая княжна, сотрудница Кремлевской библиотеки, женщина легкого поведения [96] .
96
Там же. Д. 108. Л. 63.
Такая схожесть показаний говорит либо о намерении чекистов назначить Лёне Раевской определенное амплуа для дальнейшего использования в разворачивающемся на глазах сценарии, либо о действительности некоторых фактов, на которых строились показания. Кроме того, женщины (за исключением Натальи Бураго) могли испытывать по отношению к Лёне чувство ревности, воспринимая ее как возможную соперницу по влиянию на любвеобильного Енукидзе, на расположении которого зиждилось их зыбкое благополучие.
При оформлении Лёны на новую работу сама судьба, казалось, преподнесла ей грозное знамение, вняв которому она, возможно, смогла бы предотвратить трагический исход: ОГПУ выступило против ее зачисления на работу в Кремль из-за “чуждого” соцпроисхождения, и комендант Кремля все тянул и тянул с выдачей ей постоянного пропуска в цитадель мировой революции. Но Енукидзе уже заметил ее – циковские красотки тревожились не зря. Не имея постоянного пропуска, Лёна была вынуждена все время заходить в Секретариат ЦИК, чтобы ставить штемпель на выдаваемые ей разовые пропуска. Не мог Авель Сафронович остаться равнодушным к появлению новой молодой и симпатичной сотрудницы в подведомственном ему учреждении. Он распорядился, чтобы комендант пропуск выдал вопреки настояниям чекистов, а от их предупреждений о неподходящем соцпроисхождении новой сотрудницы попросту отмахнулся. События развивались довольно быстро. Муханова рассказывала на допросе:
[Старший референт по протокольным делам Секретариата Президиума ЦИК. – В. К.] Трещалина сообщила Розенфельд, что А. С. Енукидзе понравилась Раевская, и он просил ее привезти к нему на дачу. Аналогичное приглашение от Енукидзе получила через Трещалину и Розенфельд. Это приглашение было принято, и поездка на дачу состоялась… Мне известно, что после посещения Раевской дачи А. С. Енукидзе она получила приглашение и была в правительственной ложе Большого театра, а также получала билеты на Красную площадь [97] .
97
Там же. Д. 107. Л. 78.
Похоже,
От Бурковой знаю, что Раевская с Акоповым сожительствовала… Раевская вообще старалась заводить связи, которые помогли бы ей укрепить ее положение. Она в разговорах со мной ссылалась на то, что имеет влиятельных друзей, которые оказывают ей содействие в различных вопросах. Среди них называла А. С. Енукидзе. Буркова мне говорила, что Раевская сожительствует с А. С. Енукидзе и ездит к нему на дачу. Через него она получила квартиру и билет на Красную площадь в 1934 г. [98] .
98
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 107. Л. 87.
Имея на руках все эти показания, следователь Каган (под руководством заместителя СПО ГУГБ Г. С. Люшкова) нажал на Розенфельд, пытаясь заставить ее признаться в том, что она играла роль “сводницы в отношении Раевской”, “поставщика живого товара” для Енукидзе. Однако Нина Александровна отвергла это утверждение:
Еще раз заявляю, что близких отношений с Раевской у меня не было. Действительно, был случай, когда я с Раевской были в правительственной ложе Большого театра и были с ней в гостях у А. С. Енукидзе на даче по его приглашению [99] .
99
Там же. Л. 98.
Сама Лёна на допросе 8 февраля 1935 года не отрицала свою связь с Енукидзе:
Ко мне хорошо относился А. С. Енукидзе, и я рассматривала его отношение ко мне как покровительственное. Осенью или в начале зимы 1933 г. сотрудница библиотеки Розенфельд вместе с сотрудницей ЦИКа Союза Трещалиной передали мне приглашение Енукидзе А. С. поехать к нему на дачу, при этом Розенфельд заметила, что “А. С. будет мне очень рад”. После этого я несколько раз была на квартире, на даче и в служебном кабинете Енукидзе, ездила с ним в Большой театр в правительственную ложу [100] .
100
Там же. Л. 45.
Разумеется, теперь, при столь резко изменившемся положении, жилищно-бытовые проблемы Раевских были незамедлительно решены. Лёна рассказала следователю:
Когда у меня возникли неприятности по поводу комнаты на Кропоткинском переулке, куда я незаконно въехала, я обратилась к Енукидзе А. С., и он все урегулировал. Помню также, что когда я в 1933 г. обратилась к Енукидзе с просьбой, он дал мне билет на Красную площадь на парад в связи с октябрьскими празднествами [101] .
101
Там же.
О решении квартирного вопроса упоминает в мемуарах и муж Лёны Сергей Раевский, который либо не был посвящен в интимные подробности отношений своей жены с Енукидзе, либо не захотел поднимать эту тему в мемуарах:
Лёна подала вторичное заявление в Президиум ЦИК с просьбой выделить ей одну комнату в любом районе города, так как ее выселяют с семьей в десятидневный срок. Через несколько дней ей выдали ордер на комнату семнадцать квадратных метров на первом этаже дома № 25 по Большой Садовой улице. Мы незамедлительно туда направились. Комнату прежде занимал сотрудник ВЦИК, получивший отдельную квартиру… В это время ломовых извозчиков уже не было, грузовых такси еще не было – словом, любой переезд представлял проблему. Жене пришлось обратиться с этой просьбой в местком, и ей выделили грузовую машину [102] .
102
Раевский С. П. Пять веков Раевских. М.: Вагриус, 2005, с. 453.