Анчутка
Шрифт:
— А если он и с ними заодно?
— А я верю ему. Он хоть и смотрит на всех словно зверь какой дикий, а в глазах добром всё равно пробивает. От того с ним пойду. Чувствую, что не предаст. А ты?
— Знаешь ведь, что тебя одного не пущу — чего спрашиваешь?
— Не переживай ты так — отец в тайне уже сотню собрал, чтоб в случае чего, помощь оказали — Военег поведёт. О этом из нашего разъезда только мы знать будем, да сотский Олексич с Щукой — лучником, он глазастый — сигнальные костры хорошо видит, и ответы тем будет
— Подозрительно всё это…
— Ты до сих пор думаешь, что это дело рук… кого-то из дружинников?
— Половцы на летнем закате (юго-запад) промышляют, здесь давно не показывались, благодаря ведуну этому, — ехидно заметил. — Да и вежей на несколько дней пути нет, — Извор глубоко задумался. — А даже если и половцы, то верно кого здесь в пособниках имеют. Они сюда давно не захаживали лишь от того, что обозы в Переяславль не отправляли. За полгода первый собрали. А до этого тоже не каждый брали, а лишь некоторые, что побогаче…
Тяжёлые мысли не оставляли его даже, когда вошёл на отчий двор. Не дружинников Извор винил в набеге на делянки, а кое-кого другого…
Короткие и чёткие звуки мечного рассекания воздуха были слышны ещё за частоколом. Спешившись Извор, не обращая внимания на отца, который рубился со своей тенью, направился к высокому крыльцу.
— Возьми свой меч, — настойчиво прозвучало за спиной.
Извор остановился лишь на долю времени и, не оказав сыновьего почтения, сделал шаг дальше, ступив на нижнюю ступень лестницы красного крыльца, но понимая, что от разговора не уйти, обернулся.
— Это ты… — надавил голосом Извор.
Военег, мотнув короткой косой на подбородке, указал на бедро сына. Его взгляд, под лунным светом обильно льющимся с ночного неба, был как всегда властным и надменным.
— Если ты что имеешь ко мне, скажи это в бою, — слова сказанные Военегом, были твёрже, чем когда-либо.
— Ты…
Военег принял воинственную стойку, крепко перехватив черен (рукоять) меча двумя руками и, готовясь сделать выпад вперёд, замахнулся, что Извору не оставалось выхода, как парировать — он, с молниеностью дёрнув с пояса меч, обнажил его. Военег нападал, а Извор лишь отражал удары, испытывая перед отцом неподдельный трепет. Он испытывал его всегда.
— Я знаю, что это твои дружинники приложили свою руку к разорению заимки, — Извор пытался не показать своего страха перед отцом.
— Твои слова должны иметь основание, а не какие-то слухи!
— Я не слепой! Я что не вижу, что наши амбары ломятся от сокровищ, твоя супружница Неждана в золоте ходит, а в терему уже места нет для твоих полюбовниц — эти сенные и теремные уже весь двор заполонили, даже в каждой веси у тебя по женище (незаконная жена), да все в шелках и в золоте. Каяться ты горазд — столько епископу в казну отвешиваешь! — отразил боковой и плечом оттолкнул отца в сторону, обретя время на передышку, через силу сдерживая
— Сыну не пристало отца учить! — одёрнул Военег, и настигнув сына, обменявшись парочкой стремительных, прокрутившись на месте, зашёл со спины Извора и плашмя лупанул поперёк хребта. — А добра, верно, много. Так и приданное у Нежданы было большим.
— Неужто только с делянок Позвизда и кузнечной слободы Нежданы столько имеешь? — не обращая внимания на боль, принял стойку, булатным блеском глаз пронзая отца.
— Так ты не против был раньше, что же сейчас случилось? — пошёл наступом.
— Опостылело. Тошно мне от всего этого до того, что и кусок в горло не лезет с твоего стола, — отбил боковой, подхватив голомелью (плоская часть клинка) отцовский клинок и подняв его над собой своим мечом, и очертив круг, прижал к земле.
— На то боги верно дали своё согласие, — Военег плечом оттолкнул от себя сына.
— Так уж определись чей ты? То Сварогу ходишь — жертву приносишь, то в храм к епископу бегаешь — поклоны кладёшь! Ты своей выгоды нигде не упустишь! И верно грезишь вовсе здесь всем владеть? — Извор поднахрапился, обрушив меч на отца и желая всё высказать что накопилось.
— С чего взял? — не дрогнув ни единым мускулом на лице, но отметив мощь с которой нужно считаться, парировал Военег — его меч скользнул над-по головой Извора.
— Дядька, поговаривают, в последнее время есть ничего не может, недомогания ему. Да и сам я не слепой — на коне бывает еле держится, от того и из детинца не выходит, всю власть тебе передал — ты теперь вместо брата своего наместником здесь правишь. Князю в Переяславль подарки возишь — подкупаешь, верно надеясь наместником здесь стать.
После этих слов, явно давая сыну высказаться, Военег рубанул сверху, не вкладывая в удар полной силы. Их клинки скрестились, а мечники сблизились лицом к лицу, пыхая жаром.
— Всё моё принадлежит тебе, сын. За тебя ведь радею, — утвердил Военег, прогибая Извора и нависнув над ним, давя массой сверху, что тот встал на одно колено.
— Зачем Любаву с Миром хочешь свести? — процедил Извор, давая отпор. — Прошу оставь его в покое. Отмени свадьбу.
— Уже нет пути назад. Всё договорено — после обручения, через луну у них венчание будет.
— А потом что? Ты и Мира в могилу сведёшь? Коли так— тогда мне не нужно ничего! Я лучше дворовым дружинником буду! Лучше по миру пойду, — искривившись лицом, Извор поднажал на голомель свободной рукой. — Если с Миром, что случиться, я этого так не оставлю. Я расскажу всем о твоих делах.
— Против отца пойдёшь? Не посмеешь.
— А если посмею, что ты сделаешь?! Убьёшь меня? Как убил Позвизда?! — рявкнул, но встретившись с неуёмной внутренней мощью воеводы и под натиском своего неосознанного страха, Извор слегка отстранился увидев ярость в глазах отца.