Анчутка

Малых Алексей

— У того воя сыновей не было, вот он меня своим приемником и вознамерился сделать.

— А что ж ты такое лестное предложение не принял?

— От чего же я от такого отказываться стану?! Принял. Я вернусь, как за матушку отомщу.

Пока Храбр зубы боярам заговаривал, девица руки послушно перемотала веревкой, вроде и было так, ища удобного момента для побега. Так всё ничего было бы, да Храбр, верно перед боярами выслуживаясь, узлы показно подтянул, чтоб уж наверняка не вырвалась. Смотрит на него колодезная кикимора, губки от гнева поджала, нос сморщила, а потом чуть ли не ахнула, заметив на запястии того багровую полосу, верно

подозревая, что именно с ним в степи встретилась. Хотела было сказать Извору, только тот предосторожно повод покороче сделал — не сказала, вроде обиделась — вот и по делом тебе будет! Один раз уже спасла ему жизнь, а он неблагодарностью отплатил!

Идёт теперь девица вровень с конём, то налево посмотрит — один гнедко, то на право — другой. Ох и дорогой ценой ей эти кони окупились. А позади Храбр этот за каждым движением следит — не убежать. Идёт голову понурила, исподлобья по сторонам смотрит, может где дядьку Креслава заметит. Про себя его недобрым клянёт — и как мог её одну оставить?!

Когда остановились перед высокими стенами детинца, голову наверх задрала — на башнях ратники, возле ворот ратники, за частоколом ратники. Сбруей гремят, копья булатными перьями к небу держат, меч у каждого на боку висит. Нет с девками слободскими на реке купаться, а они тут ошиваются! Вздохнула конокрадка, судьбинушку свою оплакивая, да замешкавшись, не заметила как путы натянулись. Дёрнуло её, что оступившись чуть было не растянулась по середине дороги, но устояла, ощутив силу удерживающую её от падения, то Храбр бережно подхватил, да только вида не подал— тут же в сторону и отпрянул. Замешкалась девица, да вместо того чтоб поблагодарить, фыркнула алыми губками, нос задрала, да всё же упала, ещё и на коленях пару саженей проехалась.

Изловчилась сама встать, отказавшись от помощи Храбра, вновь под локоток ту подхватить желавшего. Идёт прихрамывает на обе ноги, ладони до крови содранные обдувает, а слёзы глаза застелили, вот-вот наружу вырвутся. Сдержалась, носом хлюпает, лицо грязными рукавами утирает, да порты на коленях разодранные подтягивает.

Вскоре и на широкое подворье вошли. Девица аж рот разинула от величия хором: крыши бочоночные да двускатные, перила резные, в окнах не пузыри бычьи, а стёкла цветные, а вокруг суета — челядь бегает, дружинники мечами машутся, кони у коновязи фыркают… Конюший прибежал коней боярских принимать.

— Отца зови, — указал Мир дворовому холопу.

— Ну что, кикимора колодезная, боязно стало?! — спросил Извор, девицу поводом к себе подтягивая.

В глаза её леденющие смотрит, с рук, не менее холодных, путы снимает, а та в рот воздуха набрала, уже желая по своему обыкновению грубость какую выплюнуть, только тут же и сникла увидев грозного боярина, смекнув, что наместник — все притихли в одночасье, с мест повскакивали и лёгкими кивками того поприветствовали. Храбр низко поклон отвесил, да девицу за шею нагло схватил и переломил пополам, заставляя учтивость проявить, что та взвизгнула от неожиданности.

Сидит наместник на стуле с резными ножками, с особым вниманием по очереди рассказы всех выслушивает, а сам перстень в руках крутит, да с волчьего оскала искромётный взор на девицу перекидывает. С ног до головы оглядел — стоит, всю её ходуном треплет.

— Боязно?! — гаркнул, что та вздрогнула и взахлёб принялась отчитываться:

— Я от половцев бежала, с медведями и волками в лесу жила, возле смерти с самого детства ходила, плетьми бита

была, чего мне тебя бояться?!

— Ух, — передёрнулся, а глаза аж засияли, — поглядите какая бойкая! Где перстень взяла, признаешься?

— У Кадына выкрала! — выпалила, а ратники встрепенулись, аж вытянулись, зашушукались. — Перед тем как из полона бежать в вежу(жилище) его забралась, думала что бы с собой прихватить, чтоб безбедно жить— вот вместе с дидрахмами и перстень лежал— на память оставила!

— Ой ли?! так вот и в вежу запросто пробралась и украла. Да ты небось у него за вместо подстилки была, да бежала, когда решил тебя продать? — отрезал статный воин с косичкой на конце бороды, который возле наместника стоял, чуть ли не с косой саженью в плечах, руки узлом на груди завязал, да из под своих густых бровей на ту бычится, всю девицу свербящим взглядом проев.

Да девица его не менее злобным взглядом одарила, тоже исподлобья смотрит, губы с презрением скривила, кулаки свои мелкие сжала, словно кинуться на боярина хочет, да гонористость уняла — пока до того добежит, порубят её ратники, что капусту до самой хряпки (кочерыжка) — фыркнула лишь:

— А я смотрю, хоть ты и воин знатный, только видать у самого рыльце в пушку, что о девице так думаешь!

— Ах ты, дрянь навозная! — рявкнул тот самый боярин, злобный взгляд на неё поднял, меч из ножен достал, шаг навстречу ступил, а та назад попятилась. Тот— шаг и она— шаг, тот — два и девка — столько же.

— Военег, охолонись! Ещё не хватало, чтоб воевода курский девку на моём дворе изрубил, — осаживал того наместник.

— Взять её, — гневно приказал грозный боярин, не имея привычки сносить обид.

А девка в миг переменилась — подбородок затрясся, лицо вытянулось, от воеводы пятится, а глаза ужасом наполнились. Да с места сорвавшись, в себя придя, на утёк кинулась словно в салочки поиграть решила с бравыми воинами, то за телегу спрячется, то под конём бесстрашно пролезет. Через коновязь перепрыгнула и дёру. С разбегу в широченную грудь бугая одного с кривым носом со всего маха влупилась, что только на двор зашёл и в непонятках изучает происходящее.

— Гостомысл, держи её, — орут тому кмети.

Тот своими клешнями её схватить хотел, да только воздух и поймал, что лишь сам себя объял, когда девка угнулась, да в сторону шмыгнула, ступив ногой в конскую мочу, ох, да свеженькую. На то внимания не обращая, к вратам стрекача дала, да вот только в мокрых поршнях подскользнулась и растянулась поперёк двора. Ну, тогда её в миг и скрутили. Олег от смеха прыснув, загоготал подхватываемый своими ближниками и дворовыми, наблюдая за потешным зрелищем.

— Звать как? — унимая веселье, спросил Олег, отметив бесстрашие девицы и брата взглядом охлаждая, когда ту под ноги наместника осадив её прыть на колени поставили.

— Сорокой звать! — бросила дерзко и опять на свои ладони второй раз до крови стёртые смотрит.

— Оно и видно — трещётка писклявая и на золото падкая, — колко подметил Извор, ехидно хмыкнув.

— Значит так, Сорока, — Олег встал во весь рост, надевая перстень на палец и прокрутив, чтоб на место поудобнее встал, продолжил, мимолётно покосившись на брата. — За то, что моё мне вернула, благодарствую, поэтому бита мало будешь — дюжину ударов хлыста ей, — в сторону кому-то гаркнул, на ряженую девицу пальцем указуя. Тут же сотский подлетел с длиннющими усами, под гладким подбородком кольцами серебряными сцепленными.