Анчутка
Шрифт:
— Водяной, — запищали девки и кинулись в рассыпную.
Дородные мужики принялись чураться, иные креститься. Толкаясь и округлив глаза от ужаса, они пробивались в этой толчие, подгоняя и других покинуть это место, снося живой волной особо не расторопных, сбивая всех с ног. Остальные, те кто с самого начала уже немного отошёл, с отстранённым видом, будто вдруг вспомнили о чём-то важном, поспешно удалились, изредка оглядываясь на толстое плечо жоравля поднятое кверху.
Даже Извор, забыв о ведуне, вздрогнул, когда следом за шапкой взметнулась мокрая рука водяного,
— Извор! Помоги! Это наш конокрад!
Вчерашний знакомый, понимая кому попался, вдруг начал сопротивляться, норовя опять в колодец рухнуть — ногами упирается, колодезный жоравль непослушными, застывшими от холода руками хватает.
Извор, уже слегка отрезвев от наваждения, подскочил и схватив конокрада за плечи, сдёрнул шапку с головы того.
— Попался, — удивлённым взглядом уставился на девичью косу, скользнувшую из под шапки, всю насквозь мокрую.
— Попалась, — поправил Мир, вытягивая сопротивляющуюся девицу из колодца. — Девка это, Извор!
— Не смей трогать меня! — сидя на краюшке колодезного сруба, завизжала продрогшая до основания — это было сразу заметно, потому что у неё не попадал зуб на зуб.
Она принялась отталкивать от себя Мира, и высвободившись из его хватки, замахала руками, уже не отбиваясь, а хватаясь за воздух. Мир дёрнул ту вниз, что новоиспечённая кикимора легко соскользнула с бревенчатого края колодца в широкие объятия молодого боярина. Та даже на мгновение замерла от этой услады и, противореча своим предыдущим действиям, даже слегка припала к мощной груди, согреваясь теплом мужского тела.
— Не в первой уж, — ехидно проговорил Мир.
Девица скованная ознобом сжала пухлые губки и, сморщив носик, проклацала не в силах отпрянуть, а лишь выказывая свои бессмысленные потуги, слабо пиная того неслушными руками.
— Замолчи, а то зашепчу — бородавками покроешься, в век не выведишь, — от этих шипящих слов оставшиеся более-менее храбрые зеваки в миг разбежались, оставив троицу в одиночестве.
— Берём этих лиходеев и к наместнику, пусть сам судит их, — Мир кивнул в сторону ведуна, держа девку за руку, которую та выкручивала, сама себе причиняя боль.
Они с удивлением, которое прописывалось на лице каждого, посмотрели на место, где недавно лежал ведун и озадаченно оглянулись, высматривая его, верно наивно думая, что тот преспокойно будет их ожидать. Извор забегал вокруг колодца, заглядывая за густые кусты и ринулся через опушку к лесу, но был окликнут Миром.
— Ушёл! — крикнул возвращаясь. — Нежить — словно сквозь землю провалился.
— Как? — удивилась девица, лицо вытянула, а сама сотрясается мелкой дрожью уже не от холода вовсе. — Дядька Креслав, где ты? — проверещала, в самонадеянный попытках дозваться того своим комариным писком.
— Заодно с ним?! Признавайся! —
— А и что с этого?! — поднахрапилась, из-за спины боярина на того словно собачонка тявкает. — Нет закона такого, что девице нельзя молодцом прикинуться! За это ли судить будет твой наместник?!
— Ты коней увела!!!
— Увела, а потом вернула!
— Два наборных пояса не вернула! Где они? — пытался за Мира заглянуть, только тот на шаг впереди был и ловко девицу прятал за собой. — Этот сказал, уже переплавили на сребреники!!!
— Это плата за ваши жизни была!
— Так ты убийц и подослала на нас!!
— Нет! Что они вас убить хотели, я ни при чём!
— Брешишь! — тыкал в неё пальцем через крутое плечо Мира, а тот руки вперёд выставил, сдерживая озверевшего друга, кабы девку в клочья не разорвал.
— Бессоромна! — наконец выплюнул, устав бороться с Миром, да и тут же ошалев поперхнулся, окаченный ледяной водицей из бадейки, которую девица всё это время из колодца вытаскивала. Опешил от холода и Мир, под струю попавшись.
Только, думая, что это охладит пыл бранника, девица просчиталась— Извор с долю времени постоял так, будто вкопанный, да на Мира с диким рёвом навалился, желая и того снести. Да все вместе назад в колодец и запрокинулись. Повисла девица на жоравлином плече, а Мир, за край перевесившись, её под спину подхватил своей грудью к ней прижался, в глаза голубые смотрит, оторваться не может. Ладонями широкими под талию держит, чтоб та вниз не соскользнула, тёплым дыханием лик её согревает. Девица на миг лишь примолкла, сама от наглости оторопев, да и заверещала:
— Пусти, нежить триклятая!
— Вот погоди, поймаю тебя, ноги вырву! — была нагло заглушена рёвом, которым сотрясло ствол колодца — на дне Извор барахтается, по стенам карабкается да за ногу ту схватить хочет, вниз дёрнуть.
— Я что сороконожка что-ли? — переключилась с одного на другого. — Каждый раз ноги вырвать хочешь! — тявкнула вниз, где Извор бултыхался, а сама ногами дёргает того по голове пришибить хочет.
Мир тем временем по стану девичьему рукой вниз сполз, под округлые ягодицы ту поддерживает, а та от неожиданности пальцы ослабила, напряглась, глаза выпучила.
— Ты что лапы распустил?! — звоном по мокрым стенам отозвалась жгучая пощёчина, а мужские руки только крепче ту сжали, чтоб не свалилась. Девица чувствуя, что сейчас вниз полетит, покрепче в журавля опять вцепилась.
— Я уже всю тебя общупал сколько нужно, — сдержанно протомил Мир, едко глаза прищурив, — пока по степи с тобой на Буяне скакали.
— Пусти, рукоблуд проклятый! — зарычала, пытаясь выпростаться, только мощные руки ту не отпускают.
— К нему пустить? — съязвил Мир, мелким кивком на Извора указывая, а тот за склизкие стены хватается, немного вверх вскарабкаться и назад в воду с матюгами падает.