Андрей Кончаловский. Никто не знает...
Шрифт:
корни? Что связало его с революцией? Стали копать, кто кинул зерна революции, кто занес в
Россию этот вирус. Стало ясно, что картина будет об истории века. Вся история эта должна
умещаться в одной деревне».
Алексей, не успев познакомиться с Таей Соломиной, поспешно оставляет ее и
устремляется, подобно отцу, в объятья Государства, отправляющего своих сыновей на убой под
«чутким» присмотром «отца народов». Возвратившись на материнскую землю в шестидесятых,
Алексей,
сковыривает трактором вековые ворота Елани. А позднее, так же поспешно и жалко, овладевает
Таей. И, конечно, предает ее, за что получает от ворот поворот. После этого и работа «бурилы»
не ладится. Тоже ведь своего рода насилие над матерью-землей. На буровой происходит авария.
В фильме речь не только о натуре женщины, но и о женщине как натуре. Брачная тяжба
Соломиных-Устюжаниных — это спор Природы и Государства. Открывается трагедия так и не
состоявшегося в новых социально-политических условиях брака между природой и социумом.
Крушение утопических «космостроительных» претензий рода Устюжаниных намечается
еще в истории Афанасия. Он творит свой эпос еще как настоящий богатырь: превращает тайгу в
мощеную дорогу. Но вместе с бревнами и себя укладывает в дорогу, цели так и не достигая. Он
оставляет полуразрушенным свой дом, подтачивает и свою, и сыновнюю родовую плоть,
обрекая мальчика на жизнь без матери, в сиротстве.
Афанасий — последний бунт первобытного богатырства. Манящая звезда еще не Город
Солнца. Афанасий и боевик Родион Климентов движутся из разных социально-сословных
пространств, но — в одном направлении, к истреблению традиционного дома. Родион, поманив
мечтой маленького Николая Устюжанина, становится невольным «могильщиком» Афанасия.
Ведь он первый распахивает ворота села для ухода.
Смерть Афанасия — конец национальной архаичной богатырской сказки. Конец
досоциалистической предыстории крестьянства. Конец мифа и начало эпоса. Нового Святогора
погребают в муравейнике. Коллективное пиршество-праздник насекомых, поедающих
бездыханное тело богатыря Афанасия, рифмуется с образом коллективистской эпохи, где такому
богатырству уже нет места. В фильме муравьиное «погребение» Афанасия сменяется хроникой
других похорон — похорон Ленина, из-под гроба которого выныривает новая государственная
армия, армия «тонкошеих вождей» во главе со Сталиным.
Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»
143
Действующее лицо нового витка истории (1930-е годы) — Николай Устюжанин. В
наследство от кровного отца он
революционера Родиона Климентова, — мечту фанатика об утопической цивилизации Города
Солнца. За Николаем закрепляется качество бездомного мечтательного странника и
одновременно исполнителя государственной воли.
Николай — тень декорации крепнущего тоталитарного государства. Именно таким —
миражной дурной тенью — всплывает он в ядовитых испарениях Чертовой Гривы перед
замутненным взором перепуганного подростка Алексея Устюжанина. Одурманенный таежным
болотом, мальчик не узнает в этой тени отца. Сама Природа как будто обнажает «подмену»:
вместо родной крови Алеше видится призрак, передавший (предавший) свою отцовскую за
сына ответственность Государству.
Вот и получается, что Алексея Устюжанина, по выражению Таи Соломиной, мать родила,
да не облизала. Он целиком дитя государства — детдомовец. И родная земля не принимает
Алексея, грозит ему смертью. Образ Смерти то и дело возникает в кадре к финалу картины, как
бы сопровождая Алексея. Прозрение ужаса бездомья наступает, когда его отвергает женщина, в
утробе которой уже начал свой путь ребенок Устюжанина.
Угрожающе предупреждающая тень отца, смешиваясь с образом Сталина, явится Алексею
в болотах Чертовой Гривы уже в 1960-х. В фильме этот эпизод окрашен мистической тревогой,
рифмуясь с походом отца и сына в эти же странные и страшные места еще в 1930-х.
Трагедия конкретной человеческой судьбы Алексея Устюжанина в том, что ему не дано
увидеть свое дитя, которое носит в себе Тая. Он весь остается в том социуме, которым и был
порожден. Под его обломками и гибнет.
События «Сибириады» хронологически завершаются 1964 годом, ясно обозначившим
конец недолгой оттепели. В этом же году явятся на свет дети Алексея Устюжанина и Таисии
Соломиной, Степана и Аси Клячиной. В момент выхода на экраны фильма (1979) этому
поколению исполнится 15—16. А в нравственно-психологической атмосфере общества,
несмотря на всю унылую убедительную застойной «стабилизации», уже будет витать
предчувствие катастрофы, твердо осознанное Кончаловским еще в первой половине 1970-х.
«В «Сибириаде», — комментирует уже в конце 1990-х свой фильм режиссер, — нет
плохих героев. Все хорошие. Нет палачей и жертв. Все жертвы. Картина о том, как история,
революция, веления государства, цивилизация за волосы отрывали человека от родного дома, от
земли. И оторвали, он стал перекати-полем, ценности этой земли оказались ему чужды и