Андрогин…
Шрифт:
– Да, кстати, прививку от любопытства, пожалуйста, мне доставьте! А то я чувствую, что подцепила от них эту мерзкую болячку. Интересно, почему они не боятся этой болезни! Придумали себе какой-то сифилис, потом, СПИД, который мы то всего лишь качестве забавного bag groundа дали, и то лишь для того, чтобы порадовать беременную жену сущности непосредственности, потому что она прибежала такая радостная, с воплями: «Я гениальную вещь придумала!» Ну, вот и пришлось воплотить.
– Да, успеха, который получила эта тема, ни кто не ожидал!
– Ну, это уже не важно, я не про это! Я не понимаю, почему они не посчитали такую жуткую смертельную заразу, как любопытство, за болезнь?
– Ладно, любопытство!
– Да, иногда они фишки, конечно, выдают потрясающие! – резюмировала я.
…
– Мы идем сегодня! – торжественно произнес Герберт.
– Хорошо! – ответила я, пребывая все еще в диалоге с Пространством.
– Я буду у тебя в семь, хорошо?! Тебе это удобно? – излишне аккуратно с чувством гипертрофированного страха, спросил он.
– Да, конечно! Я буду тебя ждать! – канула я ему еще немного уверенности.
…
– Разбрасываешься уверенностью, скоро ничего не останется! – решил помочь мне советом Пространство.
– Советы значит! – разозлилась я, – Ну тогда я советую тебе сделать прививку от такой болезни, как страсть раздачи советов и влезания в чужие дела! По-моему ты заразился! Вот уже, пятнами покрываешься!
– Где, какие пятна! Скажи что это не правда! Скажи сейчас же, что ты жестоко пошутила! Сегодня же вечеринка! – умолял Пространство.
– Наверное, важная вечеринка?! – попыталась я его уязвить, – А то, как-то ты слишком напрягаешься! Все в порядке! Имидж зимы с несколькими игровыми элементами, тебе очень идет! Ты в порядке, холодный взгляд, ледяное сердце, глаза прикрыты периной красиво, и ровно падающего снега! Выглядишь потрясающе! Особенно мне нравится в районе Австралии! Вечно теплый элемент! Придает твоему имиджу, ауру вечной доброты. Да, я бы на своем месте, взяла бы аромат доброты и снисходительности.
– Но их не принято смешивать! – возразил Пространство.
– Какая разница, что положено?! Ты кто?! Ты звезда! Законодатель моды! Смешай! Все будут в шоке! Я тебя уверяю!
– Ты права! Это будет смелым шагом! Вызов! – в Пространстве начала возникать уверенность в себе, перемешивающаяся периодически с гордыней.
«Пожалуй, переборщили, конечно, с пафосностью! Слишком много понтов!» – подумала я про себя, ощущая неприятное, колючее, дуновение гордыни, – Хотя, в этом весь Пространство! Он постоянно разный и именно такой, каким мы его делаем! – решила я, ощущая, как он представляет, что на сегодняшней вечеринке блеснет новым ароматом и историей его создания, которую он там же на ходу и придумает. Он будет в центре внимания, все будут им восхищаться. А потом он еще расскажет и о новом персонаже – Парфюмере, расскажет всем, что он придумал, он ведь точно что-то задумал, мне просто не говорит. Хочет, чтобы я действовала по обстоятельствам. Ну ладно, посмотрим, по крайней мере, Пространство в этой начинающейся борьбе, за меня.
«Знали бы они, что их игрушки, хотят объявить им войну?! Знали бы они, что игрушки их сильны и глупы, как в Рождественскую ночь! Они наделили их кучей способностей, которыми те не умеют пользоваться, но, случайно использовав, в итоге поймут, что боги вложили в их создание, слишком много от себя! Каждый постарался! Создать максимально похожее игрушечное подобие себе. Придумать ему занятие, чтобы оно что-то тоже создавало, не подозревая об этом. Но у самих богов, мозгов не много, им бы все развлекаться! Один мир, другой мир! Кто во что горазд! Унитазы, воздушный шары, торты, взбитые сливки, туманы, или, что там, придумал Микки Маус, претендуя на премию самого старого бога – мультяшки, полез на старости лет,
– Нет, мне не нравится эта сущность созданного нами мира! Ты же знаешь. Я всегда был простив этого! Но всем было так интересно, создать материальный мир, целую материальную вселенную игрушек, кажется это ты так говорил?! – ответил я, отворачиваясь от сосков зеленой женщины, который Микки, с истиной любовью и фиксации каждого движения его вожделения, которого, в нем было изначально мало, но которое на протяжении всей своей жизни, он активно развивал, принимал, пытаясь сродниться с ним. К счастью, у него это не совсем получилось, но определенных успехов, по крайней мере, в области своего имиджа, он добился. Микки слыл старым извращенцем, который любит смотреть. Он говорил постоянно пошлость, заучивая их наизусть, зазубривая и репетируя перед зеркалом, каждый день, по несколько часов.
– Так вот! – Микки что-то еще мне тогда говорил, но я думал о чем-то своем, – Вы меня слушаете, мое дорогое Наслаждение, мой любимый друг!
– Да, да, я внимательно вас слушаю! – ответил я, с отвращением посмотрев на то, с какой страстью он подравнивает веточки на члене, зеленого человечка, – Я сказал, что всегда не разделял общественного мнения, о гениальности изобретения материи! Но знаю, что в этом наши с вами позиции не совпадают! Ну, опустим этот вопрос! Продолжайте! Вы хотели что-то сказать!
– Да, хотел, – продолжал Микки, – Вы понимаете, что я решил изменить то, что было сначала вложено в меня, и то, за что я отвечал. Но я думаю, что это не странно, политическая ситуация изменилась. Культ совершенства детства, сменился культом совершенства сексуальности, и даже наши куклы, и наши игры и все что мы создаем, все и во всех мирах, каждая сущность, даже Невинность, я думаю, вы читали ее последнее скандальное заявление?!
– Да, да, я читал! Я согласен, ей удалось привлечь к себе снимание, теперь ее миры гипертрофированной невинности, пользуются большим спросом, особенно у тех, кто жаждет переделать невинность во что-то иное! – холодно ответил я, – И вы знаете, что я против политики сексуальности! Не думаю, что мы нашли правильное решение, для заполнения вселенной! Не думаю, что ей это понравится!
– Но пока, она не высказывала ничего против нашего поведения! – возразил Микки.
Я не стал с ним спорить, это было абсолютно бесполезно, он жаждал взрослой, развратной сексуальности. К сожалению, он был слишком глуп, чтобы обнаружить в себе, заложенную изначально и в огромном количестве, детскую, чистую, самую сильную и самую откровенную сексуальность. Я опять перестал его слушать, мне было слишком противно смотреть на его увлеченное подравнивание интимных частей тел, к которым он постоянно с показным восхищение прикасался, стараясь заразить меня страстью и желанием.