Ангел-стажёр
Шрифт:
Ты смотри, ноги затекли! Я пошел по копии своей земной квартиры, довольно естественно подволакивая их. Кровь побежала быстрее, и в икры словно тысячи иголок вонзились. Отлично, мышцы лица самостоятельно в страдальческую маску сложились. Пусть наблюдают, как я корчусь от желания попасть на допрос. Ну, не умолять же мне их об этом!
Через часа два - навскидку - брожения по камере за мной никто так и не пришел.
Я снова рухнул на диван - уже без всякого притворства. Ладно, меня всегда отличало умение извлечь пользу из самой, казалось бы, неблагоприятной ситуации. Надо поспать. Вот точно они захотят меня спросонья допросить,
Последний мне определенно понадобился - никто не пришел за мной и весь следующий день.
Стас, в ответ на мой вызов, рявкнул: «Я сказал - по вечерам она докладывает!» и тут же отключился. Жаль - пропустил добрый десяток особо избранных выражений в свой адрес.
Внештатникам крупно повезло, что они и встретили мой выход в коридор, и плелись за мной - все четыре круга - в полном молчании.
Вернувшись в свою камеру, какое-то время я наслаждался разговором с Татьяной. Воображаемым. На настоящий я опять не решился - несмотря на почти полную уверенность в том, что никаких специалистов по мысленному перехвату вокруг меня нет.
Но я также был уверен, что она, как обычно, засыплет меня вопросами. И - тоже как обычно - повернет разговор так, что мне отвечать на ее вопросы придется первым. А мне нечего было ей сказать - кроме полной неопределенности своего положения. Что только подстегнуло бы ее упрямство в намерении оставаться рядом до не менее полного прояснения этого положения.
В нашей воображаемой беседе тоже, в основном, она говорила. Но не бомбардируя меня своими «Почему» и «Зачем» до моей окончательной потери связного мышления, а рассказывая мне о том, как она проводит каждую минуту своих дней, как ей меня не хватает и как она на все готова, лишь бы я поскорее вернулся.
На последней фразе я ее поймал и мягко, но твердо объяснил, что наше максимально быстрое воссоединение целиком и полностью находится в ее руках. Разумеется, ей это понравилось.
Я добавил, что никто, кроме нее, не может развязать мне руки, чтобы последние вплотную занялись моим освобождением. Она тут же загорелась идеей освобождения меня в четыре руки.
Я деликатно напомнил ей, что мои руки привыкли самостоятельно справляться с поставленными перед ними задачами, и единственное подкрепление, от которого они бы не отказались - это моя голова, если бы удалось каким-то чудесным способом освободить ее от постоянных мыслей о ее, Татьяниной, безопасности.
После чего наш даже воображаемый разговор совершенно вышел из-под моего контроля. Снова говорила одна только Татьяна, засыпая меня примерами из нашей земной жизни, в которых якобы я прямо шагу не мог успешно ступить без ее, Татьяниной, помощи.
Я решительно прервал ее, заподозрив очередной всплеск чувства юмора неуловимых отцов-архангелов.
Во время моего пребывания на земле в невидимости, мое внушение Татьяне было безотказным.
После перевода меня в открытые земные резиденты, мой монолог превратился в наш с ней диалог, и мне уже пришлось убеждать ее словесно, с немалым иногда трудом подыскивая аргументы, способные справиться с ее упрямством. Но все же успешно. Большей частью.
И после нашего с ней перехода в родные пенаты контакт этот не потерялся, даже когда все остальное у нее в памяти было подавлено. И со всеми нашими неслыханными способностями, вдруг зацветшими буйным цветом - уж не вознамерились ли, шутки ради, отцы-архангелы
Это что - я только что сам внушил ей, что и здесь без нее не справлюсь?!
Я снова вызвал Стаса. Лишь только услышав утробное рычание, я без всяких церемоний заявил ему, что Татьяниным докладам доверять нельзя. Потому что она опасность не заметит, даже если ей ее прямо под нос подсунуть. А если и заметит, то не придаст значения. А если и придаст, то совершенно не то. А посему задача Стаса не уши развешивать, а бросить все силы на вывод неискушенного молодого специалиста из опасной зоны. Как его, Стаса, должность обязывает. Даже если для этого вывода силу придется применить. Что ему, Стасу, полномочия вполне позволяют.
– Разрешите приступать?
– перебил он меня, и оборвал контакт.
Я подчеркиваю, святые отцы-архангелы, последний момент. Мне просто не оставалось ничего другого, как прибегнуть к единственному оставшемуся, откладываемому до самого последнего момента, средству.
– Что случилось?
– заполнил картину леса у тайника все еще непривычно собранный голос.
– До меня дошел слух, - осторожно начал я, - что … за Татьяной присматривают?
– Она очей моих услада, - сменил темный гений отрывистость на знакомое бульканье, - и угощение для ума!
– Ты свои глаза при себе держи, - мгновенно забыл я о цели своего звонка, - а то лишишься их.
– Твоих пустых угроз бравада, - залопотал он еще насмешливее, - смеется над тобой сама.
– Смешно тебе?
– скрипнул я зубами от осознания своего полного бессилия.
– Ты помнишь, о чем я тебя просил?
– А я все и сделал, - небрежно бросил он.
– И по открытому тоннелю видений дивных рать пошла.
Я почувствовал, что если мне удастся отсюда выбраться, то темные не досчитаются своего языкатого умника. И плевать на их открытый бунт потом. Впрочем, нет, вспомнил я нашу со Стасом схватку с ним, массовое восстание нам не грозит - до конца его прибить у меня вряд ли получится.
– Нет, не все, - с нажимом произнес я.
– Был еще договор о приюте.
– При определенных условиях, - отпарировал темный гений, - которых я в данный момент не наблюдаю.
Может, все-таки поторговаться со своими: свобода в обмен на хоть временное выведение из строя мозгового центра темных?
– А ты уверен, - едко поинтересовался я, - что у тебя глаза смотрят туда, куда надо?
– Конечно, - без малейшего колебания ответил он.
– И видят они замысловатую загадку, в которой наша совершенно непредсказуемая переменная - не цель, а средство.
– Средство чего?
– внезапно охрип я.
– Достижения цели, разумеется, - с легкой досадой объяснил он.
– Какой цели?
– вновь обрел я голос, прикидывая в уме шансы обнаружения ключей от входной двери в карманах нокаутированных внештатников.
– Вот это и нужно выяснить, - задумчиво проговорил темный гений, - прежде чем переходить к решительным действиям. Иначе, выиграв сраженье, мы проиграем всю войну.
Я понял, что союзников, на которых можно безоговорочно положиться, у меня больше нет. И Стас, и темный гений видят в Татьяне лишь инструмент для решения своих задач - ценный, пока работает, но отнюдь не незаменимый.