Ангел-стажёр

Буря Ирина

Но вот кто действительно удивил меня, так это администраторы. По словам Стаса, по всему нашему сообществу уже бродили самые невероятные слухи о наших воспоминаниях, и шум начался именно в том павильоне, где Татьянина группа проходила свой последний курс обучения.

Туда внештатники действительно явились с обыском. Администраторы сообщили об этом руководству. То немедленно поставило в известность все заинтересованные подразделения, что обработка их заявок приостанавливается в связи с оперативными мероприятиями, проводимыми отделом внештатных ситуаций по поиску какой-то запрещенной литературы. Заинтересованные

отделы зароптали, а их главы кинулись строчить доклады на самый верх с описанием последствий массового форс мажора. Мне оставалось только надеяться, что на самом верху меня сочтут недостаточно значимой фигурой, чтобы отвечать за эти последствия.

Но самое интересное - когда администраторам в павильоне была дана команда проверить все имеющиеся на их рабочих местах документы, внештатникам был сдан только один из оставленных мной экземпляров наших воспоминаний.

Меня охватили тяжкие сомнения. Было дело - мелькала надежда, что эти сухари хоть для разнообразия заинтересуются не цифрами, а примерами из настоящей жизни. Но когда это отцы-архангелы шли навстречу моим мысленным посланиям без какого-нибудь подвоха в рукаве?

Последнего вполне можно было ожидать со стороны наблюдателей. Стасу не удалось узнать, посетили ли внештатники и их, но поднявшийся шум до них уже наверняка дошел. И уж они-то точно без труда связали наше с Татьяной преждевременное появление в родных пенатах, мое задержание и последующие лихорадочные поиски службой внештатных ситуаций каких-то текстов.

И, зная наше отношение к ним, с легкостью представили себе их содержание.

И вряд ли упустят случай вновь обвинить меня во всех смертных грехах и заявить о дурной наследственности Игоря.

Ну-ну, привычно ощетинился я при одной только мысли о наблюдателях, их сотрудник, приставленный к моему сыну, вполне мог бы уже растолковать им, что на все их хитроумные интриги всегда упреждающий удар найдется. Когда меня вызвали на следующий вопрос, я сразу напомнил все тому же внештатнику-следователю, что нам осталось прояснить судьбу последнего изъятого у меня…

– Нас больше интересует цель создания несогласованной и несанкционированной литературы, - перебил он меня.

– Цель ее создания непосредственно связана с моим намерением передать ее в отдел наблюдателей, - твердо стоял на своем я.

– Значит, теперь Вы заявляете, - язвительно усмехнулся внештатник, - что занимались противоправной деятельностью для данного отдела?

– В конечном счете, да, - благодарно кивнул ему я.
– И упоминание противоправной деятельности в связи с этим отделом представляется мне вполне уместным.

– А вот это уже интересно, - неприятно оживился он.
– Вы случайно ничего не перепутали? Вы здесь обвиняемый, а не обвинитель.

– Вы абсолютно правы, - согласился я.
– Я полностью признаю свою вину, выражаю полную готовность сотрудничать со следствием и прошу не снисхождения, а полностью открытого и публичного процесса над собой. Эти слова я также требую занести в протокол.

Внештатник обменялся тяжелым взглядом с охранниками, переминающимися с ноги на ногу справа и слева от меня, и чуть заметно покачал головой. С явной досадой на лице. Затем он перевел мрачный взгляд на меня.

– Вам был задан вопрос о цели, - процедил он сквозь зубы.

– Вам была озвучена просьба записывать

мои слова без купюр, - отпарировал я.

– Включая обвинения в адрес закрытого отдела?
– поинтересовался он с прищуром.

– Именно!
– радостно подтвердил я.
– Именно в закрытости этого отдела кроется причина всех нарушений самих основ нашего сообщества, которые множатся в последнее время, как снежный ком, и которые можно без преувеличения назвать беспрецедентными.

Внештатник снова переглянулся со своими молчаливыми копиями, покивал им с насмешливо важным видом и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.

– Ну-ну, откройте нам глаза, - протянул он с ленивой издевкой.

– Я знал, что Вы не останетесь равнодушны к творящемуся беззаконию!
– с чувством принял я его слова за чистую монету.
– Вышеупомянутый отдел привык вершить свои деяния за ширмой секретности, и не исключено, что им удалось скрыть их даже от вас. Что, с моей точки зрения, само по себе является нарушением основополагающих устоев.

Внештатник нахмурился, вновь придвинулся к столу, повертел в руках новую ручку и вскинул на меня полный холодной собранности взгляд.

– Продолжайте, - коротко обронил он.

– Я всегда знал, что успех любой речи зависит не от ее содержания, а от угла его подачи. Если есть в ней красная нить, то все аргументы и факты нанизываются на нее, создавая стройную, убедительную и доступную любому пониманию картину.

Заметив явную и острую реакцию внештатника на упоминание беспрецедентности, ее-то я и сделал связующей нитью всех событий, случившихся с нами с Татьяной сразу после прибытия в родные пенаты.

– По Вашим словам, - медленно проговорил внештатник, выслушав мой вдохновенный рассказ вперемешку с постоянной апелляцией к многочисленным нарушенным пунктам устава нашего сообщества, - все решения принимались на самом высоком уровне. С чего Вы решили, что для них не было достаточно веских оснований?

– Я вполне допускаю их наличие, - смиренно склонил я голову.
– Вопрос в том, кто их предоставил.

– Что Вы имеете в виду?
– впился он в меня цепким взглядом.

– Мне случалось принимать участие в разрешении спорных ситуаций, - снова начал я издалека.
– И не раз, признаю к своему сожалению. В качестве и ответчика, и просто свидетеля. На всех разбирательствах слово всегда давалось обеим сторонам конфликта. В решении же судьбы моей подопечной мне не было задано ни одного вопроса. Было принято во внимание только негативное мнение о ней.

– Почему Вы считаете, - немедленно отреагировал он, - что это мнение поступило из отдела наблюдателей?

– Потому что это был далеко не первый пример их откровенной враждебности, - охотно объяснил я.
– Проявляемой в отношении всех, так или иначе связанных с нашими потомками на земле. Чему имеются многочисленные свидетельства.

– Подробнее, - произнес внештатник волшебное слово.

Я старательно оправдал свой намек на широкую поддержку нашей неприязни к наблюдателям. Благо, Стас накануне освежил мне память. Я напомнил внештатнику об относительно недавнем процессе, на котором наблюдатели открыто выступили против идеи изучения и внедрения ангельских детей в наше сообщество и потребовали полной изоляции всех имеющих к ним отношение ангелов.