Анна Леопольдовна
Шрифт:
– Вы своими действиями разбили сердца влюбленных! – смело прервала речь Ее величества принцесса.
– Ваше высочество, – почтительно обратился к принцессе Бирон, – вы слишком хорошо думаете о людях. Мелочный разврат представляется вашим глазам чистой любовью, авантюристы-ласкатели видятся вам самыми искренними ваши ми друзьями…
– Вы не смеете так говорить, – холодно бросила принцесса.
– Я позволяю ей остаться при тебе. – Императрица говорила с принцессой и, не глядя на меня, махнула в мою сторону рукой…
Я поднялась с колен…
Ее высочество проводила меня в дом Сигезбеков. В карете мы держались за руки. Я чувствовала ее своей единственной подругой, истинно дорогой моему сердцу…
Тетушка Адеркас
– Я никогда не оставлю мою милую Элену! – воскликнула принцесса. – Мы всегда будем вместе. А если она кого-ни будь полюбит, я устрою ее счастье. Вы не должны тревожиться о ней…
Госпожа Адеркас поникла головой.
После отъезда принцессы мы сели ужинать, но едва при касались к еде. Все было уложено. Тетушка и чета Сигезбек проговорили почти до рассвета. Я молчала. Тетушка умоляла Сигезбеков также не оставлять меня, заботиться обо мне и наставлять. Напоследок она неуверенно спросила, не решусь ли я все же уехать с ней. Я не имела ни сил, ни желания говорить. Я лишь покачала головой, скорее печально, нежели решительно.
Наутро мы отправились в порт. Я хотела проводить тетушку, проститься с ней. Я передала ей письмо для Карлхена. Оказалось, корабль отплывает не в Данциг, но в Любек. Однако ведь это уже не имело никакого значения. Мы простились, обливаясь слезами. Я обнимала тетушку. Госпожа Сигезбек наконец просто-напросто оторвала меня от госпожи Адеркас. Я не хотела видеть отплытие корабля. Я спрятала лицо на груди госпожи Сигезбек…
Дома господин Сигезбек пытался отвлечь меня от моей тоски, что-то говорил о растениях, о новых книгах, которые должны были ему прислать. Я долго не могла успокоиться.
Принцесса ласкает и балует меня. Во дворце мне отведено помещение, которое прежде занимала тетушка. Ее высочество приказала обставить это помещение новой мебелью, обить стены шелковыми обоями. В дом Сигезбеков также привезли новую мебель для моей комнаты, особенно мне нравится большое зеркало в позолоченной раме, круглое. Теперь я больше времени провожу во дворце, реже видаюсь с Андреем. Вчера была меж нами размолвка. Он пенял мне за то, что я не отвечаю на его любовь ко мне и он даже не может теперь часто видеться со мной. Нервы мои были напряжены после отъезда тетушки; я резко заметила ему, что у него нет прав на недовольство мною; разве мало ему того, что я решилась расстаться с близкой родственницей, заменявшей мне мать… После этого я не видела Андрея пять дней. Но ему это не было безразлично. Он следил за моими передвижениями из дворца в дом Сигезбеков и снова во дворец. На шестой день нашей разлуки он просто-напросто явился с визитом к господину доктору. Они дружески болтали. Андрей уговаривался с ним о посещении сада для рисования. Я давно уже убедилась, что если человек захочет куда бы то ни было проникнуть тайно, он непременно это сделает! Он смотрел на меня с такой милой смешливой улыбкой. Мы примирились. В ту же ночь мы снова встретились в нашей неизменной оранжерее. Его тревожило окончание работ в доме, предназначенном для принца. Андрей не знал, что ему теперь прикажут делать. Покамест он будет снова помогать Караваку… Что будет со мной?..
После многих отсрочек и проволочек прибыл наконец-то принц Вольфенбюттельский.
Однако он явился в Россию вовсе не в качестве официального жениха принцессы. Нет, ему всего лишь предложили вступить в русскую военную службу. Принцу обещано командование полком. Отдохнув в отведенном ему дворце несколько часов, гость поспешил в прекрасный Зимний дворец для встречи с императрицей. Его светлость обратился к Ее величеству с не столь длинным, но зато весьма изысканным
Вечером императрица праздновала свои именины. Накануне я присутствовала при одевании принцессы. Я не могла, то есть не должна была быть на торжественном обеде, но должна была быть на балу. Принцесса, как это у нее велось всегда, не захотела слушаться куафера-француза, желавшего убрать ей волосы по моде; она предпочитала убирать волосы по собственному изобретению. Многие считали, что она боль шею частью убирается не к лицу, но мне так не кажется; принцесса очень обаятельна в своих необычных прическах. В те дни она читала пьесы англичанина Шекспира в переводе на немецкий. И вот, глядя в зеркало, она сказала мне полушутливо:
– О, я несчастнейшая из принцесс! Я – Офелия…
– Офелия – не принцесса, – заметила я, улыбаясь.
– Отчего же? – Ее величество живо обернулась от зеркала. – Вспомни, датчане требовали возвести на престол Лаэрта. Мать принца Гамлета желала видеть ее своей невесткой. Я думаю, Офелия – польская принцесса.
– Польская? – Я искренне удивилась.
– Да, да. Ведь ее отец – Полониус, то есть поляк.
Я с удовольствием согласилась с ходом рассуждений Ее высочества.
Во время торжественного обеда принц сидел за столом рядом с императрицей. Чуть поодаль поместилась принцесса Елизавета. Принцесса Анна сидела напротив Его светлости и могла бы хорошо рассмотреть его, но, как она призналась мне на следующий день, ей было неловко. Природная застенчивость не позволила ей рассматривать возможного жениха в упор.
К балу принцесса была одета великолепно и с хорошим вкусом. Мне прислано было платье из гардероба Ее высочества, красное, атласное, отделанное алансонским кружевом. Куафер убрал мне голову.
В бальной зале обе принцессы и Ее величество показались мне похожими необычайно. Это была явственная родственная схожесть черт. Все трое были черноволосы, с большими черными глазами, несколько навыкате, в лицах видна некоторая смугловатость. Впрочем, императрица и принцесса Елизавета белятся. Говорят, что эта смугловатая кожа, пышные темные волосы, большие черные глаза являются фамильными чертами династии Романовых, к которой принадлежат Ее величество и обе принцессы.
Большая зала дворца была украшена померанцевыми и миртовыми деревьями в полном цвету. Деревья, расставленные шпалерами, образовали с каждой стороны аллею, оставляя довольно пространства для танцев. Эти боковые аллеи, в которых были расставлены скамейки, давали возможность танцующим отдыхать на свободе. Красота, благоухание и тепло в этой своего рода роще – тогда как из окон были вид ны только лед и снег – казались чем-то волшебным и наполняли душу приятными мечтами. В смежных комнатах пода вали гостям чай, кофе и разные прохладительные напитки; в зале гремела музыка и происходили танцы. Аллеи были наполнены изящными кавалерами и очаровательными дамами в роскошных платьях. Ко мне приблизилась нарядная леди Рондо и сказала мечтательным голосом:
– Все это заставляет меня думать, будто я нахожусь среди фей, в моих мыслях восстают картины из «Сна в летнюю ночь» Шекспира…
Затем она любезно спросила меня о тетушке Адеркас, получила ли я письмо от тетушки. Спрошено было с такою легкостью, как будто госпожа Рондо ни о чем не знала, не подозревала, а спрашивала меня попросту, проявляя дружественную любезность. Я улыбнулась в ответ, но не знаю, какой вышла моя улыбка. Я отвечала, что еще не получила письма. Зачем она спрашивала? Возможно, действительно без всякой задней мысли, из простой любезности, возможно, почти машинальной.