Анна
Шрифт:
– Почему он не хочет купаться?
– Не любит, – Анна пожала плечами.
– Почему?
– Не знаю. А ты любишь персики в сиропе?
– Эту размазню в прозрачной жиже? – Астор поморщился. – Нет, они противные.
– А ему противно море. Так что не трогай его, иначе он разозлится, укусит тебя и будет больно.
Брат с сестрой взялись за руки и пошли к берегу. Рядом с перевёрнутыми лодками стояла небольшая пенопластовая доска для серфинга, испачканная смолой. Кончик отломился, будто кто-то его откусил.
Анна сняла джинсовые шорты и осталась
Несмотря на мягкую зиму, вода была ледяной. Девочка с дрожью шла, как по черепкам. Брат, не обращая внимания на температуру, пытался нырять, зажимая ноздри пальцами, но надувные подушки на локтях удерживали его на плаву.
Анна толкала доску для серфинга, пока вода не дошла ей до бедер, и растянулась на ней.
– Мотор, зажигание! – скомандовала она, надевая маску.
Астор вцепился в корму и зафырчал.
– Полный вперёд! Курс прямо! – девочка погрузилась головой в воду, кусая загубник.
Под ней лежали серые камушки и полосы песка, зачёсанные течением. Немой пейзаж, в котором было мало интересного, но который Анна никогда не уставала наблюдать. Когда она дышала в трубку, а вода плескалась у неё в ушах, она чувствовала себя спокойно.
– Блин, что происходит? – заорала он в трубку, выгнув спину, словно её огрели кнутом. Сквозь запотевшее стекло она увидела Астора, который молотил ногами, как ненормальный. – Прекращай! Я так вся намокну. Ты же двигатель.
– Хорошо, – серьёзно ответил брат.
Анна тщательно выговорила слова:
– Поэтому, моторчик, слушай меня внимательно: толкай спокойно и не брызгай, а то спущу тебе подлокотники и ты утонешь.
– Ладно.
Она продолжила смотреть в воду. Косяки серой кефали гонялись друг за другом, а красная кефаль ощупывала морское дно плавниками. Мысли в голове лениво появлялись, увеличивались и лопались, как пузыри. Было бы неплохо лишиться костей, чтобы плоть превратилась в прозрачное желе, а течение несло его, как медузу, медленно опуститься в пропасть и среди ярких существ, которые там обитают, найти того Колу – парня, держащего Сицилию на плечах.
Ближе к открытому морю, где морское дно, покрытое посидонией, стало синеть, вдруг показался большой бетонный куб, покрытый зелёно-коричневыми гроздьями мидий. Вокруг вилось множеством рыбок с разноцветными головами – маленькая планета, изобилующая жизнью в песчаной пустыне.
– Стоп машина!
Она такие кубы видела неоднократно, но не знала, зачем они нужны. Может быть, к ним привязывают лодки? Рядом она заметила два жёлтых камешка с чёрной полосой посередине. Она рассмотрела их со всех сторон и медленно различила маскировку. Цвет был такой же, как у песка, но немного другой. Вокруг этих двух камешков, которые были глазами, скрывалась гирлянда из мясистых щупалец.
– Осьминог! Тут осьминог! – взволнованно сказала
– Не может быть! И какой он? Большой? – Астор вздрогнул, словно ему сказали, что внизу лежит корзина с колбасой.
Он никогда не видел настоящего осьминога, но у него был плюшевый.
– Он прячется в песке.
Она передала ему маску. Он сразу захлюпал и наглотался воды. Анна испугалась, что ему станет плохо.
– Можешь мне его достать? – Астор хлопнул глазами, как хороший мальчик.
Анна вспомнила себя, когда перед витриной магазина игрушек на улице Гарибальди она попросила у мамы китайскую Барби с пандой и в красном платье.
– Я туда не донырну. Там слишком глубоко.
– Но ты же умеешь плавать.
– Просто плавать и нырять под воду – это не одно и то же. А потом, как я его возьму?
– Руками. Он не злой, не кусается.
Однажды отец поймал осьминога в заповеднике Дзингаро. Он вернулся на пляж, весь гордый тем существом, которое извивалось на кончиках гарпуна. Папа стукнул им по камням, как тряпкой для мытья – это чтобы размягчить осьминога, как он ей объяснил, но к тому времени, когда они сварили его, он превратился в жалкий мясистый цветок.
– Я хочу с ним поиграть, – сказал Астор.
– Попробую.
Анна скользнула в воду. Миллионы ледяных булавок защипали ей кожу. Она посмотрела вниз. Анна уже не была уверена, что это осьминог, и не знала, сколько метров до дна. Конечно, до него было как минимум три-четыре роста Анны одна над другой. А потом после спуска нужно же ещё подняться.
Она начала вдыхать и выдыхать, раздувая лёгкие. Будет чудо, если она нырнёт и подхватит горсть песка. Она сосчитала до трёх, закрыла рот и нырнула. После нескольких взмахов рук маску давлением прижало к лицу. Потом уши заложило. Она старалась этого не замечать, но барабанные перепонки будто кололо шилом. Она вынырнула и, тяжело дыша, ухватилась за доску.
– Достала? Покажи.
Иногда у Анны возникало ощущение, что её брательник туп, как пробка.
– А где ты его видишь? У меня что, в руках осьминог?
Астор задумался.
– Ну, ты могла засунуть его в купальник, чтобы сделать мне сюрприз.
– Мотор, вместо того чтобы думать, включись и верни нас на пляж.
– Может, попробуешь ещё раз?
– Я умираю от холода.
Разочарованный, мальчик заболтал ногами.
– Анна, а сколько щупалец у осьминога?
– Не знаю.
– Десять?
– Может быть.
– А почему десять, а не девять? А присосок у него сколько?
– Много.
– А зачем ему их так много?
– Они так сделаны.
Побывав у синих детей Астор изменился. Язык у него будто развязался, и он говорил, не переставая. Встреча с миром сделала его менее замкнутым и более надоедливым.
– А если он к тебе присосётся, то может присоской кожу оторвать?
– Не знаю.
Брат побежал рядом с ней и схватил за руку.