Аннелиз
Шрифт:
— Почти уверена, — кивает Беп. — То есть думаю, намекает. Говорит, что в нашем возрасте у его родителей было двое детей.
— Ты его любишь?
— Сложный вопрос.
— Правда? — удивляется Анна. — Не думаю. — По мнению Анны, это единственный по-настоящему важный аргумент. Она подозревает, что ее родители поженились не столько по любви, сколько потому, что этого требовало общество. И Пим принял ответственное решение прожить всю жизнь с мамой. Что, безусловно, достойно уважения. Однако сама Анна не может себе представить, что сможет довольствоватсья чем-то подобным. Она знает,
Однако Беп качает головой.
— Он всегда был ко мне так добр. Может, мне надо, чтобы он хотел от жизни большего? А не просто трудился рабочим на бетонном заводе. Не знаю. Папа считает, что он мне отлично подходит.
— Это же хорошо — что папа одобряет.
— Так и есть. И очень даже.
— Хотя, с другой стороны, это же не он выходит за него замуж, — замечает Анна. — А ты.
— Забавно, — говорит Беп и поджимает губы. — Я сказала ему ровно то же самое. Вот только папа не находит это смешным. Он говорит, что Бертус честен и трудолюбив, и, если такой человек хочет, чтобы я стала его женой, чего еще желать?
— Но я не удержусь, чтобы снова не задать самый важный вопрос: ты его любишь, Беп?
На сей раз она глубоко вздыхает под шум кипящего кофейника.
— Не знаю. Да. В каком-то смысле. Конечно, в каком-то смысле люблю.
— Но не так, как тебе хотелось бы, — полагает Анна. — Как хотелось бы любить того, за кого выходишь замуж.
Беп убирает волосы за уши.
— Мне двадцать три, Анна. Я знаю, тебе всего тринадцать. Ты, наверное, еще слишком мала, чтобы понять, каково мне приходится. Моя мать постоянно «шутит» о старшей дочери, «нашей Старой Деве».
— Но ведь это вовсе не причина, даже если ты сомневаешься. Шуточки твоей матери.
— Может, и нет, — с сомнением произносит Беп. — Но где очередь из поклонников, из кого мне выбирать? — Она смотрит Анне прямо в глаза. И шепчет с неподдельным ужасом: — А вдруг он — мой единственный шанс?
Анна моргает.
— Единственный шанс? — Она не понимает. — Единственный шанс? На что?
— На замужество, Анна. На семью. На счастье, — говорит Беп, и тут в ее глазах появляются слезы. И перехватывает дыхание. И Анне остается лишь шагнуть к Беп и крепко, по-сестрински, обнять, чтобы поглотить дрожь ее рыданий.
— Беп, Беп, — шепчет она. — Не надо себя мучить. Когда придет время, ты сможешь принять правильное решение. Бог тебе поможет. Верь в себя.
Беп сглатывает рыдания и кивает. Анна отпускает ее, и та выскальзывает из ее объятий.
— Да, — соглашается Беп. — Конечно, ты права. Когда придет время, — она роется в карманах блузки в поисках носового платка, — уверена, я буду знать.
Из коридора кто-то зовет: «Анна!» На пороге кухни появляется Марго — и тут же останавливается, точно наткнувшись на стену.
— Ой, прошу прощения.
— Все хорошо. — Беп откашливается, прячет платок. — Анна учила меня варить кофе по рецепту вашей мамы. Очень интересно. — Она натужно улыбается.
Марго смотрит на них, затем говорит:
— Анна, нам пора. Скоро надо помогать маме с ужином.
— Но еще рано… — начинает
— Нет-нет, — шмыгая носом, говорит она. — Иди, Анна. Я припозднилась с обеда, и мне столько всего надо доделать!
Анна хотела было возразить, но вместо этого подалась вперед и звонко чмокнула Беп в щеку.
— Увидимся! — говорит она Беп, и та одаряет ее мгновенной благодарной улыбкой сквозь кофейный пар, улыбкой, растаявшей вместе с этим паром.
На улице Марго спрашивает:
— Что случилось?
— Случилось? — с деланой невинностью интересуется Анна. И уже привычно осматривает улицу: нет ли поблизости кого похожего на фашиста, способного враждебно воспринять желтую звезду на ее курточке. — Ты поняла, о чем я. Почему Беп расстроена?
— А, это личное, — произнесла Анна таким беспечным тоном, на какой только способна: раз уж выпал случай уесть Марго, грех не воспользоваться. — К сожалению, больше ничего рассказать не могу.
Однако, на пути домой она не может не размышлять вот о чем. По правде говоря, она никогда не выстраивала в линию мужа, семью и счастье так же, как это с железной уверенностью сделала Беп. Разумеется, что бы она ни говорила про это, желая позлить мамочку, у нее когда-нибудь будет это всё. Но даже если не всё, даже если отказаться от первых двух, мысли от третьем всегда появлялись сами по себе. Ну конечно же она будет влюбляться. Как же без этого? Война закончится — не вечно же ей идти? Рано или поздно придут англичане и выгонят мофов в их грязную берлогу. Евреи будут свободны — точнее, снова станут теми, кем были всегда, и она найдет наконец сердце, бьющееся в унисон с ее собственным. Но счастье? Она никогда не рассчитывала на счастье, происходящее от замужества и материнства, нет: счастье — это другое. Мама говорила: на иврите ее имя означает «любезная Богу», и она в это верит. В то, что у Бога есть для нее кое-что совершенно особенное, что пока сокрыто ото всех, включая ее саму — до тех пор, пока не настанет время это узнать. Подлинную сущность Аннелиз Марии Франк.
Однажды днем после школы Анна, явившись в контору отцовой фирмы, обнаруживает за письменным столом Беп другую девушку. Та лениво болтает по телефону, но при виде Анны быстро кладет трубку.
— Здравствуйте, — вежливо говорит Анна, кладет сумку с книгами и вешает пальто.
— Здравствуйте, — не без приятности отвечает та. — Наверное, вы одна из дочерей. Я знаю, есть старшая, а есть младшая. Вы, стало быть, младшая.
— Вы правы, — говорит Анна. — Меня зовут Анна.
— А я Нелли, — отвечает девушка. — Сестра Беп.
— А! — говорит Анна. Теперь-то она замечает. Сходство. Кажется, девушка на несколько лет моложе Беп, но у нее такой же высокий лоб и округлый подбородок. Розоватые, с красивым изгибом губы и пушистые кудряшки надо лбом. Но глаза другие. У Беп они не такие крупные, смелые и жадные. Порывшись в сумочке, она извлекает из нее пачку французских сигарет и, склонив голову набок, прикуривает от зажигалки, сделанной из патрона.
— Беп вряд ли понравится, что за ее столом курят, — сообщает Анна.