Антиидеи

Титаренко Александр Иванович

Реальные социально-классовые противоречия, определяя типичные коллизии ценностей, вызывают и нравственно-психологические проблемы, противоречия его личностного восприятия и переживания. Значимость бега времени для отдельного человека преломляется через его насыщенность ценностями, придающими ему внутренний смысл. В случае кризиса всей системы ценностей наступает тягостное переживание времени в сознании личности. В этом случае можно, например, воспринимать течение времени так, как это сделал А. Швейцер, написав о буржуазной этике: «Наше время бессмысленно бьется, как упавшая лошадь, запутавшаяся в постромках»2.

2 Швейцер А. Культура и этика, с. 272.

Всякая деятельность человека в ее временной интенсивности и напряжении индивидуальных сил осмысливается через ценности, являющиеся выражением определенного, специфического строя объективных общественных отношений. Человек без отдыха напряженно копает глубокий колодец. Если он – заключенный, делающий это по принуждению, не видящий смысла в своей работе, у него будет одно, мучительное, восприятие израсходованного времени. Если это кладоискатель, здесь другое отношение ко времени; а

если он добывает воду для умирающих от жажды товарищей, иное его течение и переживание. Важна прежде всего не интенсивность, даже тягость и изнурительность деятельности, а ее ценностный смысл. Тягостность, страдание прежде всего там, где взмахи лопаты лишены для человека ценностного смысла, не соединяют его с делом других людей. Вот почему ложна в философско-этическом плане дилемма: «жить настоящим» или «жить будущим». И тем более ложна, антигуманистична формула: «настоящее как жертва для будущего». Эту проблему надо рассматривать в координатах социально-нравственных ценностей, а не изолированно, абстрактно-метафизически. Конечно, ценности в процессе их реализации определенным образом располагаются на временной шкале. Им также присуща своя направленность – в настоящее или будущее, свое движение – из прошлого в настоящее, в будущее. Однако само это движение – результат социально-нравственного содержания ценностей. Подлинно гуманные ценности диктуют гармоническое соотношение настоящего и будущего в жизнедеятельности человека, оптимально благоприятное для его личностного развития, для его нравственнопсихологического самочувствия. И вовсе не потому, что они не связаны с напряжением, борьбой, даже тяготами для своего достижения. А просто потому, что они дают личности верные, осмысливающие ее жизнь ориентиры деятельности. Без этого осмысления человек действительно может просуществовать годы, которые будут, по существу, для него пустыми. И наоборот: осмысленное через ценности течение времени человек может убыстрить так, чтобы годы спрессовать в месяцы, недели – в дни. Причем здесь речь ведь идет не просто об интенсификации течения индивидуального времени (или его замедлении, неторопливости), а о смысловом его использовании, восприятии, переживании. Социально-нравственная ценность для своего достижения может требовать в отдельных случаях убыстрения хода времени (через интенсификацию деятельности), а в других, напротив, его замедления, внесения неторопливого, обдуманного его ритма и т. д. В действительности нельзя жить только одним настоящим или только одним будущим. И то и другое восприятие течения времени есть психологическая аберрация, производная от искажения коллизий той или иной системы ценностей. Человек может полностью посвятить свою жизнь служению другому человеку, например любимому ребенку. Система ценностей – любви, добра, заботы, альтруизма,- казалось бы, придает его самоотречению великий моральный смысл. Но она же содержит в себе глубокое внутреннее противоречие: ведь здесь ценность одной личности отрицается во имя другой, т, е. нарушаются те же общие моральные требования доброты, заботы, на которых эта система зиждется. Самоотказ может означать признание обесценки отдельной личности, моральную девальвацию ее судьбы. Он несет на себе клеймо морального неравноправия, унизительной жертвенности. Вот почему как замысел целой жизни он неверен, представляя собой аберрацию от гуманных ценностей. Он возможен и нравственно велик только в чрезвычайных обстоятельствах (растянувшихся к тому же, что редко случается, на целую жизнь). В обычных обстоятельствах он ведет к мучительному, извращенному течению времени, ощущаемого как беспрерывная, сладостная жертва, приносимая любимому кумиру, ставшему средоточием всех интересов, надежд, тревог самоотреченного индивида.

Запас творческих сил отдельного человека (в том числе его нравственных сил), его возможностей к беспрерывному саморазвитию имеет свои социально-исторические, индивидуальные, возрастные и т. п. границы. Остановка, тупик, отклонение, даже попятное движение – все это особенности не только противоречивого общеисторического развития, но и развития индивидуального. Как временные моменты, они преодолеваются в саморазвитии, обогащении личности духовными ценностями. Но остановка или тупик могут приобрести хронический, затяжной характер. В этом случае наступает перманентный духовный кризис, человек начинает жить в особом временном ритме, острота его переживания течения своей жизни резко снижается. Дни тянутся как годы, похожие один на другой. А годы, когда на них бросают ретроепективный взгляд, кажутся мимолетно пролетевшими днями. Ценностная насыщенность подобного течения индивидуального времени, как правило, невелика и однообразна. Другое дело – течение времени в жизни человека-борца, достигающего и творящего новые ценности. Здесь парадоксальность «тактического» и «стратегического» ощущения времени нередко иная: дни летят, бьются в напряженном ритме, кажутся быстротекучими, мимолетными; зато годы, когда на них оборачиваются, оказываются большими, насыщенными событиями и свершениями, личностно-ве-сомыми, как гранитные глыбы. Впрочем, парадоксальность восприятия индивидуального времени весьма разнообразна: здесь много и иных личных моделей (их убедительно показывает, в частности, художественная литература).

В повести Виктории Токаревой «Талисман» обрисована полуреальная, полуфантастическая ситуация: ученик одной из московских школ, по прозвищу Дюк, поставил себя в роль «талисмана», сопутствие которого кому-либо якобы неизменно приносит желаемую удачу. Необычность, непосредственная сила действий лиц, которым помогает «Дюк-Талисман», действительно приносит им удачу, в которую они верят, верят как в нечто им «ниспосланное», которое сами-то они в обычных состояниях добыть не в силах. Среди тех, кому помогает мальчик-талисман, обаятельная сорокалетняя женщина, которую фантазия Дюка наделяет именем «Аэлита». Ей, сорокалетней женщине, чувствующей себя старой, «как никогда» нужна молодость – она влюбилась в мужчину моложе ее на десять лет и хочет жить с ним, как равная с равным. И вот «Аэлита» просит Дюка сделать так, чтобы считалось, что ей почти столько же лет, сколько ее любимому человеку. После неудачи в попытке официально, через милицию, изменить дату рождения, Дюк исправляет эту дату в паспорте сам: теперь там отмечено, что «Аэлите» 31 год. Когда мальчик-талисман отдал ей паспорт, она раскрыла

его, «вцепившись глазами в страничку. Потом вскинула их на Дюка, и он увидел, как в ней – р-раз! – туго выстрелило солнце… Она поднялась с лавочки. И помолодела прямо на глазах… Он увидел, как она распрямилась, стерла с себя иыль, вернее некоторую запыленность временем. И засверкала, как новый лакированный рояль, с которого сняли чехол»1.

1 Токарева В. Талисман. – Юность, 1982, № 3, с. 29.

Она поверила в то, во что хотела верить, – что она молода и… действительно помолодела. Нетрудно представить себе, что и вести себя теперь «Аэлита» будет как молодая, тридцатилетняя женщина, причем в известном смысле не обманывая своего молодого мужа насчет своего возраста: ведь она действительно верит в то, что ей ниспослали молодость – если и не реальную, как в сказке, по волшебству, а какую-то «условную», однако все равно – «ниспослали». И она намерена жить с этой верой действительно, как молодая,- «без обмана».

Что же, спросит читатель, значит, все-таки верны формулы: «Считай себя молодым – и ты будешь им», или «Каждый молод настолько, насколько считает себя молодым», или «Считай себя счастливым – и ты будешь им», или «Каждый счастлив в той мере, в какой считает себя счастливым»? Только в известном смысле: как момент жизни человеческой. Ибо она – жизнь – сильнее и мудрее любых самоустановок на весь реальный временной путь, проходимый личностью, и ее-то в конце концов обмануть нельзя. Не случайно мальчик-талисман спрашивает у своей умной мамы – а что же будет с «Аэлитой», которую он «омолодил»? И получает трезвый ответ: «с ней… ничего не случится. Просто будет жить не в своем возрасте. Пока не устанет». Это «пока не устанет» поражает своей свинцовой неотвратимостью и глубинной мудростью. Ведь жизнь действительно процесс и ее нельзя остановить, замерев на каком-то возрастном этапе. Вся сложность философско-этической проблемы «стареющей Аэлиты», видимо, не во внешних все же параметрах ее возраста, а в содержании ее жизни. Что же будет, когда она устанет жить «не в своем возрасте»? Горькая расплата? Неумолимость крушения? Или просто равнодушное «возвращение на круги своя»? Сумасшедшая непримиримость или раскаявшееся смирение? А может быть – счастье нового понимания жизни? Все может быть… Мы этого не знаем. Это зависит уже не только от стареющей «Аэлиты», но, прежде всего, от содержания той жизни, которую она вела не в своем возрасте. От искренности, взаимопонимания и любви в этой жизни. Т. е. не от нее одной, а и от ее возлюбленного, ее человеческого окружения. Человек – даже в случае со стареющей «Аэлитой» – не может сам, «один» сделать себя молодым: он может быть молодым не в одиночку, а только «вместе». Возраст и содержание жизни – это и сокровенная этическая проблема: морального самочувствия человека (субъективное течение времени) и его свершений, дел, их ценности и нравственной значимости для других людей (объективация индивидуальных моральных ориентации в социально объективном ходе времени, течении исторических событий).

Но здесь важно подчеркнуть другое: опасность остановки в развитии личности, опасность, которая определяется не только объективными социально-культурными условиями, но и субъективными причинами, имеет свои нравственно-психологические корни. Личность несет моральную ответственность за состояние духовно-нравственной стагнации, в которую она, как в нирвану, погружается. Этот собственно-субъективный, нравственно-психологический феномен надо сполна учитывать. Не будем столь слепыми, чтобы утверждать, что совсем нет людей, которые духовно «умерли» на много лет раньше, чем их хоронят. «Рождение в конвенциальном смысле этого слова есть только начало рождения в более широком смысле. Вся жизнь индивида есть не что иное, как процесс его самостановления…трагической судьбой многих индивидов является смерть до того, как они полностью родились»1.

1 Fromm E. (ed.). The Nature of Man. L., 1968, p. 309.

К сожалению, такие люди существовали всегда, существуют они и при социализме. Но именно социализм – особенно взятый в коммунистической перспективе – исторически, реально ставит задачу такого полнокровного развития человеческой индивидуальности, которое бы исключало это явление из парадоксов временного течения нравственной жизни.

В известном смысле верно утверждение, что творчество есть выражение всей жизни человека. Человек не только преобразует окружающую его действительность, но и постоянно творит свою личность.

Творческая полнота жизни, прожитой честно и с достоинством,- самое верное противоядие против пессимистического восприятия темпорального течения жизни. Именно тогда уместны поэтические строки А. Блока:

Благословляю все, что было,

Я лучшей доли не искал.

О, сердце, сколько ты любило!

О, разум, сколько ты пылал!

Пускай и счастия и муки

Свой горький проложили след,

Но в страстной буре, в долгой скуке -

Я не утратил прежний свет1,

1 Блок А. Стихотворения. Поэмы. Театр. В 2-х т, Л, 1972, т. 2, с. 109.

Вся жизнь человека выглядит как напряженное творческое усилие, в том числе моральное; разумеется, усилие разной степени интенсивности у различных личностей, а так-же в разные этапы жизни одного отдельного человека, Без собственной лепки, выработки и утверждения своей моральности человек не имеет лица. Особенно важен постоянно воспроизводимый результат этой лепки – творческое единство, целостность личности, в том числе целостность моральная. Нужны решительные внутридушевные усилия, чтобы добиться гармонической моральной целостности, не допустить раздвоения и распадения на части духовного мира личности. Сознательное самовоспитание, высокое понимание личной ответственности не только за свои поступки, но и за свое развитие, за то, чем стал человек сегодня, в отличие от вчера, и чем он становится завтра,- важнейшее условие достижения гармонической целостности личности, единства ее моральной структуры. Недаром основоположники марксизма столь большое значение придавали задаче выработки сознательного, ответственного отношения личности к своему развитию, проблемам самовоспитания. Они не случайно писали, что «призвание, назначение, задача всякого человека – всесторонне развивать все свои способности…»1.