Антитраст против конкуренции

Арментано Доминик

Даже если принять атомистическую конкурентную модель за оптимум, концентрация или ее изменение ничего не скажут нам о конкуренции или благосостоянии потребителей. Наличие отрасли или отраслевого сектора с высокой (или возрастающей) степенью концентрации вполне согласуется с понятием конкуренции в динамическом определении. Если конкуренция представляет собой процесс соперничества между компаниями на открытых рынках, то благодаря возрастанию концентрации этот процесс может приобрести большую интенсивность и стать более эффективным. Концентрация увеличивается по мере роста небольших фирм, демонстрирующих большую эффективность по сравнению с остальными. Концентрация также может повыситься из-за внедрения фирмами новых продуктов, ставших более популярными у потребителей по сравнению с другими товарами-аналогами. Компании могут осуществлять слияния, с тем чтобы добиться экономии от масштаба в производстве, распределении, научно-исследовательских разработках или финансировании капиталовложений, и эта экономия, в свою очередь, также может привести к увеличению концентрации. Во всех перечисленных случаях повышение концентрации совершенно не означает, что уровень конкуренции непременно снизится или что возникнут

потери ресурсов, а общественное благосостояние (даже если бы мы могли его измерить) автоматически снизится. Концентрация может разрушить чудесный мир совершенной конкуренции, но вряд ли нанесет вред эффективности конкурентного процесса.

Это становится еще более очевидным, когда повышение концентрации обусловлено поведением потребителей, которые сосредотачивают свои расходы на продукции одной фирмы или группы фирм и стойко игнорируют продукцию других. Означает ли такая концентрация наличие монопольной власти, неэффективность распределения ресурсов или снижение удовлетворенности потребителей? Здесь, как и везде, структуралисты понимают вопрос неверно. Отталкиваясь от данной степени концентрации и используя неоклассическую теорию цен, они приходят к пессимистическим выводам о поведении фирм и функционировании рынков. Тем не менее, если бы они отталкивались от выявленных предпочтений потребителей на открытом рынке, они бы увидели, что рыночная концентрация отражает только выбор покупателей и эффективность предпринимательской деятельности, т. е. что структура рынка определяется его функционированием, а не наоборот. Если концентрация отражает вкусы, технологию и улучшение координации фирм, то называть подобные ситуации неэффективными было бы полным абсурдом.

Но даже в пределах структуралистской теории понятие концентрации рынка стало объектом для основательной критики {79} . Как определяется высокая степень концентрации, какое увеличение концентрации можно считать опасным и являются ли критерии одинаковыми для всех рынков? Если концентрация не изменяется со временем, хотя ведущие компании меняют свои позиции и долю рынка или уступают место новым компаниям, то какие выводы следует сделать из этой информации? Прежде всего, как определить границы рассматриваемого рынка: следует ли учитывать импортируемые и бывшие в употреблении товары и нужно ли исключить из расчета иностранные и непромышленные активы? Как можно дать объективные и однозначные ответы на эти вопросы?

79

Sanford Rose, “Bigness is a Numbers Game,” Fortune, Vol. 80 (November 1969), pp. 113, 115, 226, 228, 230, 232, 234, 237-238.

Примером неоднозначности является серьезное правительственное исследование концентрации, опубликованное в 1969 году под названием «Исследования Комитета по стабильности цен». В работе использовались данные по 213 отраслям, хотя классификация производственной сферы выделяет свыше 400 различных отраслей. Почти половина всех отраслей в экономике была исключена из исследования, поскольку их продукция в 1963 году стала слишком дифференцированной по сравнению с продукцией 1947 года, что сделало корректное сопоставление невозможным. Следовательно, тенденции в степени концентрации рассматривались для старых консервативных отраслей, товарные линейки которых не претерпели значительных изменений. Далее, в работе использовались средние невзвешенные показатели концентрации для различных рынков, из которых не исключались иностранные и непромышленные активы, принадлежавшие охваченным исследованием национальным производителям, и в которых не учитывались импортированные или бывшие в употреблении товары {80} . И хотя было сделано заключение о том, что «средняя рыночная концентрация производственных отраслей не проявила заметной тенденции к возрастанию или снижению за период с 1947 по 1966 год» {81} , из этого методологического кошмара просто невозможно получить сколько-нибудь определенные выводы, касающиеся конкуренции или благосостоянии потребителей.

80

Sanford Rose, “Bigness is a Numbers Game,” Fortune, Vol. 80 (November 1969), pp. 230–232.

81

Studies by the Cabinet Committee on Price Stability, p. 58.

Даже если бы концентрация была абсолютно надежным индикатором конкуренции, существует на удивление мало эмпирических доказательств того, что выраженное возрастание средней рыночной концентрации со временем (при соответствующем снижении уровня конкуренции в экономике) действительно имело место. Исследования отраслевой концентрации за период 1901–1947 годов, а некоторые – за период вплоть до 1976 года, обнаруживают в лучшем случае умеренно возрастающий тренд. Ранние работы Эйдельмана {82} , Наттера {83} и Нельсона {84} служат подтверждением идеи о том, что общий уровень отраслевой концентрации, достигнутый в начале XX века, остается относительно стабильным до сих пор.

82

Morris A. Adelman, “The Measurement of Industrial Concentration,” in Mansfield, pp. 83–88.

83

G. Warren Nutter, The Extent of Enterprise Monopoly in the United States, 1899–1939 (Chicago: University of Chicago Press, 1951).

84

R. L. Nelson, Concentration in the Manufacturing Industries of the United States (New Haven: Yale University Press, 1963).

Если

даже вычисление средней рыночной концентрации является методологическим кошмаром, то показатель совокупной концентрации еще более далек от того, чтобы характеризовать уровень конкуренции и благосостояния потребителей {85} . Рыночная концентрация хотя бы затрагивает конкуренцию между компаниями на одном и том же рынке. Совокупная же концентрация, напротив, рассчитывается не по микроэкономическим данным о рынках, а путем определения доли крупнейших компаний в продажах или активах всей обрабатывающей промышленности. Однако, что означает данная степень концентрации или возрастание (снижение) совокупной концентрации применительно к ценам, издержкам, инновациям, конкуренции или распределению ресурсов в отдельной индустрии, неизвестно. Короче говоря, совокупная концентрация даже сама по себе не может измерить конкуренцию или общественную неэффективность.

85

Morris A. Adelman, “Monopoly and Concentration: Comparisons in Time and Space”, in The Economics of Antitrust: Competition and Monopoly, см. в Richard E. Low (Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, 1968), p. 52. См. также Willard F. Mueller и Larry G. Hamm, “Trends in Industrial Concentration, 1947 to 1970,” Review of Economics and Statistics, Vol. 56 (November 1974), pp. 511–513.

Заключение

Мы показали, что теория совершенной конкуренции и структуралистский подход к конкуренции по своей природе являются некорректными и не могут служить основой какой бы то ни было рациональной антимонопольной политики. То, что эти теории принимают за проявления монопольной власти, на самом деле представляет собой экономические преимущества, которых добились определенные компании – абсолютную экономию и экономию от масштаба, например, – или следствия предпочтений потребителей в пользу одного вида продукции перед остальными. Более того, неэффективное распределение ресурсов, которое описывают данные теории, на самом деле неэффективно, только когда оно сравнивается с несопоставимым критерием – совершенно конкурентным равновесием. Очевидно, что данная теория монопольной власти должна быть признана несостоятельной для использования в целях антимонопольного регулирования.

Монополия и рыночные процессы

Отказ от стандартной теории монопольной власти и распределения ресурсов не означает отказ от всех подобных теорий. Если конкуренция является процессом, при котором предприниматели предлагают более «привлекательные альтернативы другим участникам рынка» {86} , тогда возможность по своему усмотрению ограничивать подобные предложения и способы адаптации к рыночной ситуации определяется как монопольная власть. А так как адаптация является неотъемлемой частью функционирования свободного рынка, то источник ограничений для входа на рынок и для права гибко реагировать на меняющиеся условия должен находиться вне рынка.

86

Kirzner, op. cit., p. 20.

Правительство может препятствовать процессу конкуренции посредством законотворчества, создавая правовые барьеры для входа на рынок и ограничивая процесс обмена. Подобные ограничения наносят вред потребителям и попадающим в рамки этих ограничений компаниям, поскольку при этом не происходит взаимовыгодного обмена и координации планов {87} . Нанесение ущерба потребителям и неэффективность распределения ресурсов имеют место по той причине, что использование ресурсов происходит не в полном соответствии с добровольными предпочтениями участников рынка. Государственные франшизы, сертификаты общественной полезности, лицензии, тарифы, программы по поддержанию цен, патенты и любые другие способы вмешательства государства в добровольный обмен и производство являются примерами монополии. Все они способны нарушить координацию планов и привести к сосредоточению монопольной власти в руках компаний, законодательно защищенных от открытой конкуренции {88} . С этой точки зрения именно государство, а не свободный рынок является настоящим источником монопольной власти.

87

Правовые барьеры следует четко отличать от барьеров, не связанных с законодательным регулированием, описанных ранее в данной главе. Как мы уже доказывали, последние возникают и сохраняются в результате свободного выбора потре бителей, и, следовательно, нельзя утверждать, что они негативно влияют на благосостояние потребителей.

88

Yale Brozen, “Is Government the Source of Monopoly?” Intercollegiate Review (Winter 1968–69), перепечатано в The Libertarian Alternative: Essays in Social and Political Philosophy, см. в Tibor R. Machan (Chicago: Nelson-Hall Company, 1974), pp. 147–169.

Один из выводов данной концепции состоит в том, что монопольная власть не может существовать без прямой поддержки государства, хотя и было широко распространено мнение, что, наоборот, конкурентные рынки без присмотра регулирующих органов превращаются в монопольные. Предполагалось, что некоторые компании способны хищническими методами устранить своих конкурентов и в конце концов монополизировать рынок. Более того, установив контроль над рынком, эти компании якобы могут воспользоваться своей властью – сократить объем выпуска и повысить цены.