Антология сатиры и юмора России XX века. Том 17

Губерман Игорь Миронович

Увидев девку, малой толики не ощущаю я стыда, что много прежде мысли — стоит ли? — я твердо чувствую, что да. Важна любовь, а так ли, сяк ли — хорош любой любовный танец; покуда силы не иссякли, я сам изрядный лесбиянец. Любил я сесть в чужие сани, когда гулякой был отпетым: они всегда следили сами, чтобы ямщик не знал

об этом. Легко мужчинами владея, их так умела привечать, что эллина от иудея не поспевала отличать. Хватает на бутыль и на еду, но нету на оплату нежных дам, и если я какую в долг найду, то честно с первой пенсии отдам. Хвала и слава лилиям и розам, я век мой пережил под их наркозом. К любви не надо торопиться, она сама придет к вам, детки, любовь нечаянна, как птица, на папу капнувшая с ветки. Милый спать со мной не хочет, а в тетрадку ночь и день самодеятельно строчит поебень и хуетень. Весьма заботясь о контрасте и относясь к нему с почтением, перемежал я пламя страсти раздумьем, выпивкой и чтением. В тихой смиреннице каждой, в робкой застенчивой лапушке могут проснуться однажды блядские гены прабабушки. Бес любит юных дам подзуживать упасть во грех, и те во мраке вдруг начинают обнаруживать везде фаллические знаки. Когда Господь, весы колебля, куда что класть негромко скажет, уверен я, что наша ебля на чашу праведности ляжет. С возрастом острей мужицкий глаз, жарче и сочней души котлета, ибо ранней осенью у нас, как у всей природы — бабье лето. Ромашки, незабудки и гортензии различного строенья и окраски усиливают с возрастом претензии на наши садоводческие ласки. Это грешно звучит и печально, но решил я давно для себя: лучше трахнуть кого-то случайно, чем не мочь это делать, любя. За повадку не сдаваться и держать лицо при этом дамы любят покрываться королем, а не валетом. Я красоту в житейской хляби ловлю глазами почитателя: беременность в хорошей бабе видна задолго до зачатия. А

жалко, что незыблема граница, положенная силам и годам, я б мог еще помочь осуществиться мечте довольно многих юных дам. Мы судим о деве снаружи — по стану, лицу и сноровке, но в самой из них неуклюжей не дремлет капкан мужеловки. Да, в небесах заключается брак, там есть у многих таинственный враг. Бог чувствует, наверно, боль и грусть, когда мы в суете настолько тонем, что женщину ласкаем наизусть, о чем-то размышляя постороннем. Мне кажется, былые потаскушки, знававшие катанье на гнедых, в года, когда они уже старушки, с надменностью глядят на молодых. Творца, живущего вдали, хотел бы я предупредить: мы стольких дам недоебли, что смерти стоит погодить. Я в разных почвах семя сеял: духовной, плотской, днем и ночью, но, став по старости рассеян, я начал часто путать почву. Я прежний сохранил в себе задор, хотя уже в нем нет былого смысла, поэтому я с некоторых пор подмигиваю девкам бескорыстно. С годами стали круче лестницы и резко слепнет женский глаз: когда-то зоркие прелестницы теперь в упор не видят нас. А бывает, что в сумрак осенний в тучах луч означается хрупкий, и живительный ветер весенний задувает в сердца и под юбки. Что к живописи слеп, а к музыке я глух — уже невосполнимая утрата, зато я знаю несколько старух с отменными фигурами когда-то. Логической мысли забавная нить столетия вьется повсюду: поскольку мужчина не может родить, то женщина моет посуду. Зря вы мнетесь, девушки, грех меня беречь, есть еще у дедушки чем кого развлечь. Зря жены квохчут оголтело, что мы у девок спим в истоме, у нас блаженствует лишь тело, а разум — думает о доме. Ты жуткий зануда, дружок, но я на тебя не в обиде, кусая тайком пирожок, какого ты сроду не видел.