Антология сатиры и юмора России XX века. Том 17

Губерман Игорь Миронович

Науку развивая, мы спешим к сиянию таких ее вершин, что дряхлый мой сосед-гермафродит на днях себе такого же родит. В толпе прельстительных идей и чистых мыслей благородных полно пленительных блядей, легко доступных, но бесплодных. Найдя предлог для диалога: «Как ты сварил такой бульон?» — спрошу я вежливо у Бога. «По

пьянке», — грустно скажет Он.

Глава 8

СЧАСТЛИВЫЕ ВСЕГДА ПОТОМ РЫДАЮТ,

ЧТО ВОВРЕМЯ ЧАСОВ НЕ НАБЛЮДАЮТ

Я враг дискуссий и собраний и в спорах слова не прошу: имея истину в кармане, в другом закуску я ношу. Когда весна, теплом дразня, скользит по мне горячим глазом, ужасно жаль мне, что нельзя залечь на две кровати разом. Покуда я у жизни смысла искал по книгам днем с огнем, вино во мне слегка прокисло и стало меньше смысла в нем. Зря и глупо иные находят, что ученье — пустяк безразличный: человек через школу проходит из родильного дома — в публичный. Не знаю лучших я затеи среди вселенской тихой грусти, чем в полусумраке детей искать в какой-нибудь капусте. Дымись, покуда не погас, и пусть волнуются придурки, когда судьба докурит нас, куда швырнет она окурки. Подростки мечтают о буре в зеленой наивной мятежности, а взрослых влечет к авантюре цветение первой несвежести. Надо жить наобум, напролом, наугад и на ощупь во мгле, ибо нынче сидим за столом, а назавтра лежим на столе. Гори огнем, покуда молод, подругу грей и пей за двух, незримо лижет вечный холод и тленный член, и пленный дух. Ровесник мой, засосан бытом, плюет на вешние луга, и если бьет когда копытом, то только в гневе на рога. Сложилось нынче на потеху, что я, стареющий еврей, вдруг отыскал свой ключ к успеху, но не нашел к нему дверей. Не грусти, что мы сохнем, старик, мир

останется сочным и дерзким; всюду слышится девичий крик, через миг становящийся женским. Деньгами, славой и могуществом пренебрегал сей прах и тлен; из недвижимого имущества имел покойник только член. Люблю апрель — снега прокисли, журчит капель, слезой звеня. и в голову приходят мысли и не находят в ней меня. Когда тулуп мой был бараном и ублажал младых овечек, я тоже спать ложился рано, чтобы домой успеть под вечер. До пословицы смысла скрытого только с опытом доживаешь: двух небитых дают за битого, ибо битого — хер поймаешь. Как молод я был! Как летал я во сне! В года эти нету возврата. Какие способности спали во мне! Проснулись и смылись куда-то. Везде долги: мужской, супружеский, гражданский, родственный и дружеский, долг чести, совести, пера, и кредиторов до хера. Ах, юность, юность! Ради юбки самоотверженно и вдруг душа кидается в поступки, руководимые из брюк. Живи светло и безрассудно, поскольку в старости паскудной под нас подсунутое судно — помеха жизни безрассудной. Эпохи крупных ослеплении недолго тянутся на свете, залившись кровью поколений, рожденных жить в эпохи эти. Не тужи, дружок, что прожил ты свой век не в лучшем виде: все про всех одно и то же говорят на панихиде.

Глава 9

УВЫ, НО УЛУЧШИТЬ БЮДЖЕТ

НЕЛЬЗЯ, НЕ ЗАПАЧКАВ МАНЖЕТ

К бумаге страстью занедужив, писатель был мужик ледащий; стонала тема: глубже, глубже, а он был в силах только чаще. Наследства нет, а мир суров; что делать бедному еврею? Я продаю свое перо, и жаль, что пуха не имею. Бюрократизм у нас от немца, а лень и рабство — от татар, и любопытно присмотреться, откуда винный перегар.