Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20

Василенко Иван Дмитриевич

…День выдался Зуеву хлопотный и прошел как во сне. Побрившись спозаранок в уборной, он дождался, когда открылась первая столовая, поел и стал звонить. Но дозвонился только около двенадцати. В конторе, которую он с большим трудом отыскал, Павлу Александровичу пришлось разговаривать с разными людьми, заполнять и подписывать какие-то бумаги. Он плохо запомнил и лица людей, и содержание бумаг, которые подписывал. Осталось одно неприятное ощущение от вежливого, хорошо скрытого, но сквозившего в каждой фразе презрительного недоумения.

В конце дня Зуева познакомили с седенькой, тщедушной старушкой, служившей в институте, где служил и Василий, и он, увидев ее доброе, простое лицо, обрадовался, сразу почувствовал, что эта старушка его и поймет, и не будет задавать дурацких вопросов. Что с ней можно будет вести себя запросто, по-свойски. Звали старушку Ольгой Власьевной.

— Устали, наверное? — спросила Ольга Власьевна, когда они вышли наконец из конторы.

— Ой не говорите, — чистосердечно признался Зуев. — Голова кругом идет. Чувствую себя полным дураком.

— И не обедали небось?

— Позавтракал на вокзале.

Ольга Власьевна посмотрела на свои старенькие часики, улыбнулась.

— Вы утренним поездом?

— Вчера приехал.

Ольга Власьевна сокрушенно покачала головой.

— Давайте, Павел Александрович, миленький, сделаем с вами так — зайдем сейчас в молочную столовую, поедим. Ладушки?

Зуев кивнул.

— А уж потом я отвезу вас в квартиру Василия Александровича. Ночевать ведь вам больше негде?

— Негде. Разве ж у вас в гостиницу устроишься?

— И незачем. Все равно рано или поздно в квартиру нужно ехать.

И оттого что она так сказала, Павел Александрович впервые очень остро, словно кто толкнул его, осознал, что ему придется ехать в пустую квартиру брата. Придется жить там одному, что вся эта поездка за наследством не просто чудное происшествие, чей-то глупый розыгрыш, а поездка в дом к умершему брату. За хлопотами с отпуском, с доставанием билета, за пьяными проводами он еще не осознал до конца, что брата своего Василия он уже больше не увидит. И если раньше каждая поездка в Москву была для Зуева поездкой к брату, то теперь все изменилось.

— А где… — Он не смог даже сразу выговорить фразу. — А где Васю похоронили?

— На Благовещенском. Мы с вами завтра туда съездим.

Знакомая дверь на третьем этаже большого дома была опечатана. Красное пятно сургуча на черном дерматине обивки выглядело пулевой пробоиной. Ольга Власьевна сняла пломбу, открыла оба замка и отдала ключи Зуеву.

Павел Александрович кивнул.

— Я уж не пойду с вами? — виновато заглядывая ему в глаза, сказала Ольга Власьевна. — Вы теперь сами. А завтра в десять за вами заеду.

В квартире еще не было темно. Серый полумрак — ни ночь, ни вечер — заглядывал в окна. Не зажигая света, Павел Александрович остановился на пороге гостиной и долго не решался войти. Поблескивала большая хрустальная ваза на столе, в стекле серванта прыгали синими блестками отраженные

огни уличной рекламы. Кто-то с тихим шорохом двигался по комнате. Павел Александрович нащупал рукой выключатель и нажал его. И сразу зажмурился от яркого, праздничного света люстры. Шорох не прекратился. Открыв глаза, Зуев посмотрел в ту сторону, откуда он слышался. На окне ветер трепал бумагу, которой с осени заклеивали щели. Бумага отстала, когда окно открыли, а оборвать ее было уже некому.

Казалось, ничего здесь не изменилось. Красивая мебель, огромный толстый ковер на полу, цветные фотографии в одинаковых рамках по стенам. А в углу, рядом с телевизором, огромный куст винограда. Засохшие листья толстым слоем валялись и на полу и на ковре. А на большом зеленом диване лежала подушка и одеяло. И телефонный аппарат стоял прямо на полу у дивана. На журнальном столике рядом с какой-то книжкой валялась разорванная коробка, из которой выглядывали, словно патроны, ампулы с лекарством. Несколько ампул с отбитыми носиками лежало тут же. И еще какие-то коробочки и бутылочки с лекарствами.

«После смерти Аннушки Вася, наверное, здесь спал, — подумал Зуев. — На этом диване. Здесь, наверное, и умер». Он вспомнил, что даже не спросил у Ольги Власьевны, где умер брат. В больнице или дома. И долго ли мучился? «Да разве от инфаркта мучаются? — тут же подумал он. — Чик — и все».

Он почувствовал себя таким одиноким и бесприютным в этой роскошной квартире, что хотело® кричать. Кричать, топать ногами, ломать… Что угодно, но только бы не слышать гнетущей тишины, не оставаться одному. «На вокзал, что ли, пойти ночевать? — мелькнула спасительная мысль. — Там и бутылку сгоношить можно»,

Потом он вспомнил… Быстро прошел по тугому ковру, открыл дверь в кабинет. Зажег свет. Здесь, среди книжных шкафов, был бар. Зуев несколько секунд постоял перед батареей разнокалиберных бутылок, нашел графин с водкой. Водки оказался целый фужер. Василий настаивал ее на каких-то травах, но сейчас Павлу Александровичу было все равно. Он коротко выдохнул и залпом осушил бокал. У него не хватило сил ни помыться, ни поменять белье на большой кровати в спальне. Откинув одеяло, он быстро разделся и сразу уснул.

Проснулся он рано и потерянно бродил по комнатам, не решаясь ни к чему притронуться. Долго стоял у шкафов, рассматривая пестрые книжные корешки, читая названия. Приоткрыл дверцы у гардероба— там висели Анютины платья, пальто, шуба. Пахло нафталином. За другой дверцей на полках лежало стопками белье, Васины рубашки. «Что я со всем этим буду делать? — думал Павел Александрович. — Как домой повезу?» Ему вдруг пришла мысль о том, что ведь и мебель надо забирать. И все эти вазы, сервизы, многочисленные безделушки. «Это что же получается? Столько добра? И все мне? — постепенно в нем просыпался азарт. — На всю жизнь хватит. Да еще можно и сыну кое-что оставить! Ну, Пашка, миллионером стал!»