Антон и Зяблик
Шрифт:
Бесшумно, будто на цыпочках, подошел поезд. Так тихо подъехал, что Шурка вздрогнула, когда он проскрипел на мерзлых рельсах и остановился. На подножках стояли хмурые и сонные проводники с фонарями в руках, с неприязнью смотрели на бежавших к. вагонам людей и, казалось, готовы были биться насмерть, чтобы никого не впустить. Отъезжающие бегали от вагона к вагону, цеплялись за поручни и напролом лезли в тамбуры, сметая проводников.
Обвешанный чемоданами, Вася исподлобья смотрел на всю эту суету. Он пока еще не лез вперед. Мать караулила
– Сюда, Вася!
– крикнул он.
– Дай им рекорду, елки-мочалки!
Вася давно дожидался своей очереди и теперь неспешно двинулся в толпу, как бульдозер, разбрасывая всех, кто стоял на пути. Шурка с восторгом оглянулась на Аню - вот он Вася наш какой! Недаром первый физкультурник в деревне. Аня улыбнулась уголками губ, одобрительно кивнула. Вася пробился к самой подножке, передал Марафону один чемодан и другой и сам легко взобрался на площадку. Вместе с Марафоном они исчезли в вагоне.
Шурка так. и плясала от нетерпения.
– Не гомонись, - сказала Аня, удерживая сестренку спокойными руками.
Удивительно, как в этой толкотне она сохраняла полнейшую невозмутимость, будто не ей было ехать, а кому-то другому, будто никакого сомнения быть не могло, что поезд не уйдет, пока она не сядет. И такая она была всегда - спокойная, уверенная и наперед умеющая все рассчитать.
Разве другая так бы решилась уехать? А она положила сделать так, и вот уезжает! Шурка посмотрела на нее и сразу успокоилась.
На платформе остались одни провожающие. Аня неторопливо прощалась. То одному кивнет, то другому, потому что много у нее было здесь знакомых, еще с той поры, когда работала на станции буфетчицей. Мать припала к ней и долго не могла оторваться. Шурка протиснулась между ними, бросилась сестре на шею и разревелась в голос. Аня целовала ее мокрые щеки.
– Смотри слушайся маманьку и папаньку. Одна ты теперь у них остаешься. Устроюсь, приедешь ко мне, я тебя по городу повожу, все тебе покажу…
– Ну, дочь, залазь, - вмешался отец.
– Поезд ждать не будет. Давай почеломкаемся, что ли!
У отца задергалась щека, один ус встопорщился, он смахнул с него каплю оттаявшего инея и приложился к Аниной щеке, крякнул и тут же отошел.
Вася, стоя на ступеньках вагона, подал ей руку и втянул в тамбур. Потом Аня показалась в окне. Вася стоял, наверно, где-то за ее спиной, а может, пробирался к выходу. Поезд бесшумно тронулся, набирая скорость, шел все быстрее и быстрее, а Вася все не показывался. Может, решил ехать вместе с Аней? Может, надумал в последнюю минуту?
– Сейчас выскочит, - сказал Марафон.
И верно: от вагона отделилась черная фигурка и покатилась вперед, постепенно отставая от поезда. К станции Вася подошел молчаливый и озабоченный. И никому не смотрел в глаза.
–
– спросила мать.
Вася махнул рукой: чего уж там!..
– Не приставай ты к нему, смилуйся, - попросил Марафон.
– Видишь, переживает. Ты, мать, с Шуркой посиди здесь, погрейтесь у печки, а я погляжу. Может, подбросить кого…
Он запахнулся, туго затянул полотенце на полушубке и побежал на площадь. Вскоре он вернулся, неся чемодан в парусиновом чехле. За ним шла девушка в короткой шубке, валенках и шапке-ушанке.
– Вот и попутчица нам, - сказал он, ставя чемодан на скамейку.
– Одну, значит, спровадили, а другую встречаем. .. Вы тут, барышня, побалакайте с моими, а мы с Васей коня посмотрим и к. куму сбегаем.
Шурка во все глаза уставилась на незнакомку. Она подошла к ней вплотную и коснулась рукава шубки. Из-под ушанки доверчиво смотрели на Шурку черные живые глаза, на ресничках, как слезинки, блестели капельки воды.
– Шура. А тебя как?
– Ой!
– смутилась Шурка.
– И меня так. же. Небось врете.
– А может, ты врешь?
– Девушка большим пальцем расплющила ей нос.
– Может, ты не Шурка, а Матрешка?
Шурка вмиг освоилась с новой знакомой, прижалась к ней, облапила шубку - диво, а не шубка, серенький мех наружу, живой и теплый, как у котенка, - и все искала, искала, где же это на шубке застежки? Девушка обняла Шурку, обдав нездешним запахом - тонким, нежным.
Марафон и Вася где-то изрядно задержались и пришли навеселе. Вася смотрел поживее, словно освободился от томившего его груза. Марафон похлопал жену по плечу. Та сидела зацепенев, с выражением скорбным и отсутствующим.
– Хватит, мать, убиваться. Еще вон Шурка с нами, не скучно будет. Одну невесту спровадили, другая растет. Подождешь, Вася, Шурку, а? Ты не смотри - мозглявая, еще росту наберет…
– Ехать нам не пора ли?
– напомнила жена.
– Едем, едем!
– кивнул Марафон и подхватил чемодан в парусиновом чехле.
Расселись в санях. Шурка сбросила с передка Полкана. Он шмякнулся в снег, отряхнулся безо всякого неудовольствия - привык к человеческой неблагодарности: исправно караулил коня и сани, а его же и вышвыривают!
Марафон укутал девушке тулупом ноги.
– Больно шубка ваша коротка, барышня. Садись, Вася, рядышком. Ай не хочешь? Ну, как знаешь! Тогда я с ней рядом посижу.
– И, запахнувшись, бочком кинулся в сани.
– Трогай, Шурок!
Шурка дернула вожжи. Под полозьями заиграли музыканты, пробуя свои флейты и трубы, прилаживаясь друг к другу. Сперва нестройно, без согласия, а потом приноровились и задышали заодно. И пошла крутить карусель…
Заплясали избы, запрыгали водокачка с пожарной вышкой, завертелась снежная кутерьма.