Априори Life
Шрифт:
В тот же самый момент по случаю по тому же самому проспекту неслась праворульная «Тойота» девяносто третьего года выпуска. И, к сожалению, добротность характеристик автомобиля не могла компенсировать безалаберность и дурачество ее хозяина, двадцатитрехлетнего Валентина, высокого, светловолосого, с широкой открытой улыбкой партнера компании «Априори плюс». Почти поравнявшись с вершиной эстакады, в левое зеркало Игорь увидел мелькнувшие фары.
«Какого черта!» – успел подумать он, как перед ним мелькнул борт «Тойоты». Душераздирающий гудок одновременно нескольких автомобилей разорвал пространство. «Тойота», не успев перестроиться на скорости за сотню километров, влетела под ползущий фургон, который от удара перевернулся на бок, и его растянуло поперек двух полос узкого шоссе. Игоря выручила реакция, сработавшая
Игорь смог сконцентрироваться в самый нужный момент, но сейчас сидел с выпученными глазами и широко раскрытым ртом, жадно хватая воздух. Сердце готово было проломить грудную клетку.
– Живой? – какой-то мужик рванул водительскую дверь на себя.
– Вроде да…
– Вылезти сможешь?
– Да, – Игорь облизнул пересохшие губы. – Смогу…
Игорь осторожно вылез из машины и осмотрелся. Ходовые качества его автомобиля явно оставались в порядке – поломки были больше косметические. И, осознавая свою убивающую усталость, он сел на бордюр тротуара, наблюдая, как люди с еще оставшимися человеческими качествами суетятся возле «Тойоты», лежащей на обочине колесами вверх, вызывая ГАИ и скорую помощь.
Скорая приехала быстро. К Игорю обратилась женщина-врач:
– Вы пострадавший?
– Нет. Я из того «Кадиллака», – всячески пытаясь совладать с барабанящим сердцем, ответил он.
– То есть с вами все в порядке. Машина цела же вроде…
– Вроде да…
Состояние было действительно «вроде». Сердце не успокаивалось. Но разве мог он сознаться… Единственное, чего ему хотелось сейчас, – это забыться.
Как все-таки много можно упустить, дав себе слабинку, как же много можно потерять, чуть-чуть опоздав…
Все самое «хорошее» в филиале происходило в воскресенье после собрания. Собрания ответственных, тех, кто не занят организацией, – «самые успешные», личные выволочки, прокачка «зомби», персоналки с партнерами более длительного характера. Так вышло и в этот раз.
Не дожидаясь логического разъезда самых патриотичных партнеров, минуя тем самым ночное совещание, наш эксперт перестал таковым являться. Кто-то понял это сразу, видя, как его статная фигура нервозной поступью удаляется через главный вход отеля, кому суждено было узнать это лишь в понедельник, стоя в общей кучке всей его экс-структуры перед почти материнскими глазами руководства, и выслушивать, как компания благодарна за весь вклад, за огромную самоотдачу, за время, проведенное вместе с компанией, а главное, результаты, достигнутые на посту эксперта (на которые, в принципе, компания в лице ее руководства наплевала), что нам ни в коем случае нельзя сбавлять обороты, не вешать носы, а продолжать идти к своим целям с такой невероятной школой, переданной нам нашим замечательным экспертом, который проявил себя настолько невероятно, что был отправлен на обучение и повышение квалификации. Переводя на русский, это означало, что теперь Патанин – никто, полное чмо, предатель, ничтожество, пустое место. И вообще компания сомневается, был ли такой сотрудник, и что ничто не помешает компании передать вас, стадо баранов, другому пастуху, от которого вы в скором времени зафанатеете не меньше (уж они-то постараются – продаж много не бывает), чтоб, не сбавляя оборотов, приносить денежки в компанию.
Я смотрела на его удаляющуюся спину с балкона второго этажа фойе. Молча смотрела. И веря, и не понимая одновременно, что это сейчас происходит.
С последнего момента, когда мы были с ним вместе, что-то переменилось – Игоря как будто не стало, а редкое общение по бизнесу я вела исключительно с господином Патаниным.
Прекратились звонки и ночные СМС с его стороны. Мои улетали в никуда. Больше мы не виделись за пределами собраний.
Признаться честно, я ждала чего-то подобного
А потом в его руках появился букет, и он пригласил на сцену своего заместителя Инессу Владимировну Кривощекову. Вместе с цветами в ее руки торжественно перекочевали бразды правления некоммерческим партнерством. И все аплодировали, все восторженно кричали, особенно выходцы из ее структуры, а я тайком поглядывала в сторону Игоря. Он не смотрел на сцену на протяжении всей процессии, он стоял чуть позади колонны, но мысленно находился явно в другом измерении. В последнее время я то и дело подсматривала за ним тайком – другого варианта мне не оставили, и подобное состояние я замечала не раз. Что-то назревало. Что-то должно было произойти. Не вязался у меня этот человек с руководством госпожи Кривощековой. Ну не вязался! При всем моем уважении к этой женщине, ко всем ее достижениям и сильной сплоченной структуре.
Но что именно так и именно так скоро, я не могла предположить ни в каком раскладе. Его силуэт давно уже скрылся за стеклянными дверьми, а я все не сводила с них глаз.
В тот момент внутри меня что-то треснуло. Что конкретно, не спрашивайте – не знаю. Только факт в том, что с того дня моя жизнь начала меняться. Сантиметр за сантиметром мной начала овладевать апатия. Реакция на окружающий мир постепенно притуплялась. Мне не хотелось разговаривать, не хотелось никого видеть и слушать очередные бредни значимостью в целую вселенную. Просто хотелось быть незаметной и даже невидимой.
Я скрывалась по углам фойе, находила по несколько поводов, чтоб посетить дамскую комнату и закрыться в ней подольше, избегала общения с гостями, со своими в том числе, и старалась не попадаться на глаза эксперту. После ухода Патанина нас передали молодой, но перспективной Инне Юрьевне. Она и вправду была молода, моложе меня. Я хорошо помнила момент ее стажировки на эксперта и первые успехи, к тому же период притирки к новому руководителю все равно занимает какое-то время. Притираться с моей стороны не было ни малейшего желания, но понимание того, что она, как и все, просто делает свою работу, так или иначе заставляло взять себя в руки. Мы управились где-то недели за две. Ее основным критерием для меня оказался тот факт, что она была прежде всего Человеком.
Дальше все снова вошло в свое русло. Я механически ела. Иногда. Выходила на улицу за чем-то неважным, но нужным для чего-то. Спала в совершенно немыслимом графике. Отвечала на звонки Инны Юрьевны…
Одним словом, я пребывала в анабиозе. Попытки отвлечься и заняться чем-то «интересным» заканчивались абсолютным безразличием. Книги были пустыми, фильмы – глупыми, чужие вопросы и рассказы – смесью книг и фильмов, не вызывающих никакой реакции. Единственным развлечением было и оставалось наблюдение…
Я все чаще и чаще наблюдала за партнерами, которые после подготовительных и не только собраний твердой и не очень поступью двигались к главному входу в отель, глядя на натянутые улыбки друг друга, выражающие легкое превосходство, и неизменное «отлично» на абсолютно любого рода вопросы, начинающиеся со слова «как?». Глядя на причудливые временами фигуры «успешных людей», сложно было предположить, насколько способными актерами они являлись и насколько драматичными были их спектакли.