Аптечка номер 4
Шрифт:
Прежде чем ловить авто, мы слегка продвинулись вперед.
— В русском языке есть выражение «преломить хлеб», — произнес я, — и нет выражения «преломить яйцо».
— Потому что по-садистски звучит.
К шести мы дошагали до заправки. Чтобы не ждать с вытянутой рукой, Зарема принялась стучать в кабинки дальнобоев и спрашивать, не возьмут ли они нас с собой.
Предварительно она натянула капюшон. Надо понимать, защищаясь от камер. Ну и паранойя.
Дальнобои отказывали.
Я стоял в сторонке, в тени под деревом, когда Зарема демонстративно развела руками и вернулась
— Зря я искала милости. На этой заправке ее нет.
— Похоже, лимит на удачу подысчерпался, — прокомментировал я. — И так долго везло.
— Ты прямо как говорящие бошки из телевизора. У них лимит на революции исчерпался, у тебя — лимит на удачу. Лимита не существует.
Мне импонировала страсть моей попутчицы измерять все революцией. Не соответствует революционным идеалам — отметай.
Наш диалог прервала фигура, которая отделилась от одной из легковушек и приблизилась к нам.
— Простите, если помешал. Вы ищете попутку?
Незнакомец в солнцезащитных очках картавил и будто слегка робел.
— Заправлялся, вас случайно услышал. Если что, еду во Владимирскую область.
4
В салоне китайского «Москвича» вкусно пахло мятным ароматизатором.
Водитель назвался Валентином. По виду трудно было сказать, сколько ему. Может, сорок, а может, и шестьдесят. Морщинки вокруг губ складывались в сетку, а в рыжих волосах поблескивала стекловидная седина. В то же время щеки сохраняли форму подобно боксеру- ветерану, хоть и далекому от прежних кондиций, но все еще готовому продержаться десяток раундов против серьезного противника. Чёрный джинсовый костюм отлично смотрелся на сухопарой фигуре.
Острый кончик носа комично клонился вниз, что придавало Валентину сходство с птицей, которая, будучи хищной по натуре, таковой не казалась.
О том, кто мы и куда едем, Валентин не спросил.
— Кем работаете? — завязала разговор Зарема.
— Снабженцем. Знаете, кто это такой?
— Специалист по закупкам?
— Так и есть. Обеспечиваю предприятие полезны-ми мелочами: скрепками, календарями, туалетной бумагой, фильтрами для кофе. Прямо как Чикатило. Слыхали о таком?
Повисшую паузу Валентин прервал смехом. Такое чувство, что он даже смеялся картавя.
— Смотрели сериал про Чикатило? С Нагиевым в главной роли.
Мы с Заремой переглянулись. Никто из нас сериал с Нагиевым не смотрел.
— Отпадное кинцо. Наш ответ «Нетфликсу». Восьмидесятые там схвачены на пять с плюсом. Вся эта серая безысходность, весь этот нищий досуг. Я ведь и сам тогда мальчишкой рос. И попадись мне тогда маньяк шепелявый, никто бы не защитил. Поманил бы Чикатило конфеткой в кусты, а я бы уши развесил и потащился. Потом бы родственники плакали. Какой, мол, мальчик был чудесный. Доверчивый.
— Сегодня дети по-любому надежней защищены, — прокомментировала Зарема.
Валентин слишком увлекся собственным монологом, чтобы уловить сарказм.
— Конечно, я никакой не снабженец. Работаю в районном отделе образования. Внедряю современные практики в учебу. Здесь на урок схожу, там программу поправлю. А в Нижний Новгород катался родителей проведать.
— И как они? — спросил
— К счастью ли, к сожалению, мамочка с папочкой эти времена не застали. Умерли перед пандемией. Ушли друг за другом. За два месяца. Для меня это все равно что в один день.
— Соболезную.
Водитель неопределенно махнул рукой.
— Им на том свете хорошо. Без ревматизма, без язвы, без провалов в памяти. Папа, наверное, смотрит небесную лигу по хоккею. А мама возделывает райский сад. Наводит красоту. Календулу выращивает, настурцию. Тюльпаны и лилии. Есть стереотип, что женщины цветы любят. А мама могла бы многим преподать урок, как их по-настоящему надо любить — и красивые цветы, и невзрачные.
Болтливость не мешала водителю управлять.
— Им хорошо. Надеюсь, даже замечательно. Это я тут тоскую. Вас взял на борт, чтобы одному не оставаться. Мысли скребутся, как кошки в лотке. Как рабы, запертые в трюме корабля, который тонет. Это я образно выражаюсь, не принимайте всерьез.
От меня не укрылось, как поморщилась Зарема. Очевидно, ее не приводила в умиление такая беззастенчивая психотерапия за наш счет.
— Много говорю тут для вас. Непозволительно много. Как диабетик — купил себе торт, пастилу лимонную, коробку с эклером и еще лимонада по акции. Бутылок пять. Вкусом из детства. Может, вы что-нибудь расскажете? Анекдот, например.
Зарема кашлянула.
— Бородатый анекдот из вашего детства. Итак, сидит как-то Ленин на лавочке. Бритву точит. Рядом пробегает девочка. Кулацкая дочка. Владимир Ильич прищурился и к бритве вернулся. Девочка снова пробегает. Провоцирует. Ленин — опять точить. Девочка в третий раз судьбу решила испытать. Пробежала с издевкой, как в слоумо. А Ленин доточил, побрился аккуратно и бритву убрал в футлярчик.
— А мог бы и полоснуть! — закончил Валентин.
— Советские анекдоты, уходящая натура.
— И хорошо, что уходящая. Страна должна забыть своих негодяев, особенно дедушку Владимира Ильича. Что за маньяк был! Миллионы в могилу свел. Стравил отцов и детей, сестер и братьев. Уверен, что Чикатило специально кагэбэшники подготовили. Выпустили на сцену прямо в перестройку. Чтобы он увел внимание от преступлений большевичков. Союзу, мол, все равно не жить, а этот изверг отвлечет доверчивых граждан от подлинных злодеев — от Ленина и Сталина, от Троцкого и Калинина. Именно так, от Калинина тоже. Он только прикидывался безобидным старичком с бородой, а на деле многих погубил. Стаканы кровью наполнял. Школьниц выслеживал и совращал. Тысячи детей пострадали.
Зарема не нашла, как возразить.
— Гружу тут вас скромными измышлениями, — сказал Валентин. — А что поделать? Вы мои пленники, а пленников принято развлекать.
— Наверное, на работе не с кем поговорить?
— Именно. Все такие официальные, сдержанные. Снаружи я уважаемый чиновник, координатор образовательных проектов. Строгий и обязательный, в меру инициативный. А внутри — задорный престарелый хиккан.
Я не выдержал и засмеялся. Попытка приобщиться к сетевому сленгу, пусть и с запозданием на целую эру, заслуживала уважения. Получалось неуклюже и обаятельно.