Аргентинец поневоле

Дорнбург Александр

С одной стороны, Мендоса был полностью свободен в своих действиях, но с другой, на него налагались определенные обязательства по строительству фортов и дорог, а также по перевозке колонистов из метрополии, которую обычно организовывали аделантадо. «Прыжок в неизвестность» (а как иначе можно назвать столь рискованную затею?) мог окупиться сторицей, ведь аделантадо официально получал большую долю добытых богатств, правда, и расходов приходилось нести много.

Отдельным «бонусом» была возможность передачи власти над колонией по наследству — это не прописывалось официально, но подразумевалось. А от наследственной передачи власти

над удаленным владением до полной самостоятельности рукой было подать. Правда, Мендоса не добыл счастья вдали от родины. Он болел застарелым сифилисом, и три года, проведенных в Южной Америке, оказались чрезмерным испытанием для подорванного болезнью здоровья — в 1537 году Мендоса умер по пути обратно в Испанию.

Но в 1534 году Педро де Мендоса был полон если не сил, то хотя бы надежд — его давняя мечта, осуществления которой он ждал целых пять лет, с 1529 года, когда предложил императору Карлу свои услуги по исследованию заокеанских земель (мельницы Господни, как известно, мелют медленно), наконец-то сбылась!

У хитрого аделантадо Юга было под рукой тринадцать кораблей и от 2,5 до 3 тысяч разнообразных европейских несознательных личностей. Кто там их считал? Кортес и Писарро в уголочке рыдали взахлеб, в муках зависти…

Плавание оказалось не совсем удачным, потому что недалеко от бразильского побережья флотилию настиг сильный шторм, потопивший два из тринадцати кораблей, но тем не менее большая часть экспедиции во главе с Мендосой в начале января 1535 года благополучно высадилась в заливе Ла-Плата. Здесь их ждало безрадостное зрелище: форты, построенные Себастьяном Каботом, были разрушены, и колонизацию пришлось начинать с нуля.

2 февраля 1536 года Педро де Мендоса основал на западном берегу Ла-Платы, к югу от дельты Параны, форт Пуэрто-Санта-Мария-де Буэнос-Айрес, известный как «первый Буэнос-Айрес». Такое пышное название было связано с тем, что закладывалось поселение в праздник Святой Троицы, при этом испанцы молились о ниспослании им доброго ветра в паруса их каравелл.

Согласно императорскому повелению, де Мендоса за первые два года следовало основать три форта, которые должны были стать центрами колонизации местных земель.

Первый Буэнос-Айрес ставился наскоро, поэтому защитную стену соорудили из самана. В целом она служила довольно надежной защитой, поскольку имела почти метровую толщину, но после каждого дождя ее приходилось чинить.

Однако починка стены была меньшей из проблем, обрушившихся на колонистов. Припасы, оставшиеся после плавания, были скоро съедены, голое побережье не могло прокормить высадившихся две с половиной тысячи европейцев, а соваться в пасть к дикарям-людоедам испанцы почему-то не хотели.

Наступивший голод быстро сократил число колонистов до пятисот шестидесяти. Поддержку им, в качестве добровольных колхозников, оказали местные жители из племени керанди, которые делились с ними едой, несмотря на то что сами питались не очень-то обильно.

Хорошие отношения могли бы перерасти в крепкий взаимовыгодный союз, но отношение испанцев и прочих европейцев к аборигенам было сугубо потребительским — они только брали, не собираясь давать взамен ничего. Пока аборигены делились, обстановка была мирной, но когда туземцы перестали проявлять щедрость, их начали грабить. При таких условиях ненависть к христианам у туземцев, естественно, выросла.

Доминиканский монах Бартоломе де лас Касас, ставший

первым постоянным епископом мексиканского Чьяпаса, в своем «Кратком отчете об опустошении Индий» пишет, что «некий Педро де Мендоса» приказал своим людям отправиться в одну индейскую деревню за едой, где те убили более пяти тысяч индейцев (и это только один случай из многих).

Удивительное рядом! Почему-то индейцы такие заботы цивилизаторов не оценили. И на силу отвечали с еще большей силой. Большую популярность в среде краснокожих получила игра: «А ну-ка, давай побыстрей отрежь голову европейцу!»

В 1541 году испанцы были вынуждены оставить Буэнос-Айрес, который они перед уходом сожгли. И снова аргентинские дикари показали себя непобедимыми, разгромив силы сильнейшего государства Европы.

Глава 6

Как говорит русская народная мудрость: если тебя не пускают в дверь — лезь в окно. Вот и испанцы, которым не удалось закрепиться на атлантическом побережье, где жили бродячие охотники и собиратели, ощущая глубокую тоску, начали лихорадочно искать другие возможности. Особенно испанцам было обидно, что везде на побережье Бразилии жили мирные земледельцы тупи и гуарани, которые охотно брали наглых португальских колонистов на полное обеспечение. И не жужжали.

Вот бы поменяться наоборот! Но протестовать было поздно и протестовать бесполезно. Как поделили, так поделили! Тут даже в местком не пожалуешься!

Правда, в дальнейшем такое гостеприимство аборигенов привело к тому, что все индейцы-земледельцы на территории Бразилии почему-то вымерли, а бродячие индейцы-охотники, которые смогли убежать от колонистов, уцелели. Такое вот скорбное явление. Но это уже другая история.

В 1530–1533 годах испанцы Писарро завоевали Перу. Но это только считается, что Перу, на самом деле это была так же и горная Боливия. По крайней мере самые большие в мире в то время серебряные рудники Потоси, расположены как раз в Боливии.

В Перу и Боливии жили вполне цивилизованные земледельцы аймара и кечуа. Вот испанцы решили действовать с заднего хода, да заднего прохода. Тишком да бочком, да по над стеночкой, из Боливии ушлые конкистадоры на севере просочились почти до прибрежных бразильских территорий. В Парагвае тогда жили те же туземные земледельцы гуарани, что и в Бразилии. То есть лохи.

Новым центром испанской колонизации стал мрачный форт Асунсьон, основанный зловещей лунной ночью в зимнем августе 1537 года, когда мурашки ползли по спине, Хуаном де Айоласом, которого Мендоса назначил вместо себя капитан-генералом.

Айолас, который понимал, что испанцам тоже нужно что-то кушать и пить, плавал вверх по Паране в поисках Серебряных гор, сумел наладить хорошие отношения с местными жителями (сначала лихо повоевали, потом замирились) и построил здесь форт, жить в котором было гораздо спокойнее, чем в многострадальном Буэнос-Айресе.

То есть колонизация Аргентины началась с севера. Еще в орбиту империи инков входили многие северо-западные области Аргентины, в том числе будущая провинция Тукуман.

Жители Буэнос-Айреса убеждены в том, что их город — самый старый в Аргентине, и в том же убеждены жители северного Сантьяго-дель-Эстеро, основанного в 1554 году, в качестве мужской уборной, наиболее смелыми испанцами, прибывшими из Перу. Дело у жителей этого поселения было маленькое — громко заорать когда их бьют!