Архивы Конгрегации 3
Шрифт:
Обер-инквизитор поддержал решение легко и охотно; с магистратом уже привычно пришлось повозиться. Господа бюргермайстеры попытались апеллировать к неизбежному ущербу для торговли, недовольству и скверной управляемости многочисленных студентов, но статус Великого Инквизитора быстро перевесил аргументы и исчерпал возражения.
***
Следующий день оказался богат на ходьбу и разговоры; с самого утра Немец, теперь работающий по делу вместе с Куртом и Куглером, догадался сбегать в магистрат и вытрясти из тамошних дознавателей списки пропавших без вести за прошедшие осень и зиму. Таковых оказалось в общей сложности восемь, из них три женщины.
— Не сходится, — объяснил свое решение молодой следователь. — Мужских
— Как будто на качелях качается, — поморщился Куглер. — На каждого хорошего человека — дурной, на каждого мужчину — женщина. Похоже это на великую цель, майстер Гессе?
— Слишком мало точных дат для столь однозначных выводов, — возразил Курт. — Мы не знаем, кто именно и когда именно был убит. За исключением последних двух тел, кои нашлись сразу же, и части осенних находок, где можно утверждать с точностью до нескольких дней. Но Томаш поступил верно, а теперь мы все пойдем говорить с очередными родственниками очередных жертв. Быть может, это позволит нам более точно выстроить временную зависимость. Разделимся по кварталам. Мне те трое, что жили в северной части города, Герман, трое вблизи университета твои. Томаш, на тебе двое, но их дома наиболее далеко друг от друга.
На сем господа инквизиторы разделились, условившись возвратиться в отделение сразу по окончании опроса.
Когда же все трое собрались в рабочей комнате обер-инквизитора, дабы объединить обсуждение с докладами, новости звучали по большей части тревожные и неутешительные.
Город бурлил, особенно теперь, когда инквизиторы стали являться не только к родичам найденных убитыми. Стали слышны разговоры о каре Божьей, происках Сатаны, малефической секте, собравшейся принести в жертву адским духам весь Хайдельберг с его студентами и вольнодумцами. Порою из различных версий слухов получалась такая мешанина, что впору было ловить болтунов и пороть за ересь, ибо большего, чем хорошая порка, такая глупость просто не заслуживала.
— Лучше б за своими вертихвостками следили, чем по трактирам лясы точить! — бросил в сердцах Куглер, коему за этот день пришлось аккуратно разогнать не одну сплетничающую компанию; и Курт был с ним полностью согласен.
Из трех пропавших женщин две на роль жертв годились полностью, третья не вышла ни цветом волос, ни репутацией, ни историей исчезновения. Молодой подмастерье сапожника, оставив дома любящую и любимую жену, добрую нравом и приветливую, уехал навестить родню в дальней деревне, а на следующий день в Хайдельберге разыгралась метель. Молодой муж так и не вернулся, а спустя три дня пропала и жена, никому не сказавшись и не забрав с собою никаких вещей.
Из мужчин подходили трое, прочие же «или утонули по пьяному делу в реке, или вовсе сбежали, чтоб долги соседям не отдавать».
Никакой внятной схемы новые фигуранты тоже не дали. Единственное, что удалось выяснить с достаточной долей достоверности, — никто из пропавших мужчин, как и из найденных погибшими, не встречался ни с кем необычным в день или накануне своего исчезновения, не вел себя странно, не менял резко намерений; с женщинами было сложнее, поскольку если чья жена и собиралась бы наставить супругу рога именно в эту ночь, едва ли она стала бы сообщать о том всем и каждому.
— Conclusio, — подытожил Курт, — жертв своих наш chirurgus присматривает заранее, возможно, не вступая с ними в прямой контакт вовсе. Или вызнает распорядок и ближайшие намерения, или просто выслеживает.
— А жаль, — вздохнул Куглер. — Понять бы, какой один человек крутился поблизости от всех жертв, и считай, он наш. Это ведь не в один момент делается. Тут понять надо, что человек хороший. Выяснить, удостовериться, с друзьями поговорить…
«Каждый из них… каждый из нас, людей, если хотите, ведет свою незримую войну
— Или все намного проще, — медленно проговорил Курт. — Что, если ему достаточно пары слов, брошенных в обсуждении, доброго отзыва от приятеля или соседа? Что, если у него некое свое мерило достойного или недостойного человека? И суждение свое он выносит заблаговременно, не за день и не за два до убийства.
— А зачем же тогда тянет? — усомнился молчавший до сих пор Остхоф. — Проверяет свои выводы?
— Да что угодно, — пожал плечами Курт. — Может, ждет конкретного дня, настроения или фазы луны, может, подходящего момента, когда жертву можно будет застать в одиночестве, как в случае с Вернером Грюнштюком. Pro minimum сия тактика косвенно подтверждает, что малефиция для выманивания жертвы не используется, а точный день убийства не имеет значения.
— И как нам в таком случае его ловить? — хмуро вопросил Немец.
С минуту в рабочей комнате обер-инквизитора стояла тишина, затем Куглер обвел медленным, задумчивым взглядом всех присутствующих и проговорил:
— Есть у меня одно соображение… Это будет небезопасно и, возможно, небыстро, но ничего лучшего я предложить не могу. Разве только смиренно ожидать очередных тел. Я бы выловил эту гадину на живца.
— Поясни, — потребовал Остхоф, и следователь продолжил:
— Чтобы выманить убийцу, надо предложить ему подставную жертву, добровольца, о коем намеренно будет пущена добрая молва. Однажды эти слухи дойдут до убийцы, и он попытается напасть. Сделать это будет несложно, ведь наш «хороший парень» регулярно ходит один по вечерам. Мы же будем наблюдать за ним в это время и в случае нападения возьмем мерзавца прямо flagrante delicto (На месте преступления (лат.)). Для распространения слухов можно задействовать наших агентов, да и доброволец среди них отыщется, я уже могу назвать двоих-троих, кто охотно согласится.
— А если не клюнет? Мы ведь все еще не знаем, за что именно он зацепится.
В эту минуту Курт ощутил себя на месте Вальтера Керна, выслушивающего от него самого очередной сомнительный и ненадежный план, с той лишь разницей, что в качестве живца в подобных случаях господин следователь Гессе обычно предлагал себя.
— Для того и будут разные слухи, — принялся объяснять Куглер. — Разумеется, делать это придется аккуратно и постепенно. Подбрасывать приманки, пока какая-нибудь не сработает. Потому я и сказал, что дело небыстрое. А пока — надеяться на комендантский час и человеческое благоразумие.
— Попробовать можно, — кисло протянул Курт. — Но, primo, все потенциальные «приманки» должны согласиться добровольно и здраво оценивать степень риска, и, secundo, нужно будет продумать меры обеспечения их безопасности. Надеюсь, это — понятно?
— Само собой, майстер Гессе, — с готовностью кивнул следователь. — Завтра утром начну подготовку агентов.
***
Вторая же ночь и заполошное «Майстер Гессе, там опять тело!» наглядно продемонстрировали, что надежды на комендантский час и человеческое благоразумие не оправдались. Один из патрулей за час до рассвета ad verbum налетел на подозрительного субъекта, примеривающегося опорожнить в реку изрядных размеров мешок. Точнее, бравые стражники забрались в проулок между домами, дабы справить малую нужду, а когда вышли, прямо перед ними обнаружился человек со злополучным мешком. Узрев в опасной близости от себя вооруженных людей, он бросил свою ношу и кинулся наутек. Догнать его охранители порядка не сумели, лица не разглядели из-под капюшона, фигуру — из-за плаща. Тот же факт, что убийца «всяко не хиляк», был очевиден уже потому, что не каждый сможет вот так в одиночку выволочь целое человеческое тело. Упустив душегуба, стражники взглянули на оставшуюся им добычу и бегом понеслись будить Инквизицию.