Артиллерия русской армии (1900-1917 гг.) Том 2
Шрифт:
В 1914–1915 гг. потребность в выстрелах к немногим имеющимся в действующей армии тяжелым орудиям осадного типа (почти исключительно к 152-мм пушкам в 120, 190 и 200 пуд.) удовлетворялась по мере возможности, без всякого плана и определенных норм снабжения [130] , причем, несмотря на недостаток этих выстрелов, тратились они далеко не всегда целесообразно. Так, например, наштаверх Янушкевич писал 4 апреля 1915 г. главкому Северо-Западного фронта Алексееву о недопустимости расхода снарядов крупного калибра, какой был произведен в февральских боях Гродненской крепостью, когда, как оказалось по произведенному расследованию, снаряды к 152-мм пушкам Канэ и даже к 254-мм (10-дм.) береговым пушкам были расстреляны по наблюдательным пунктам и пулеметам в предположении, что они установлены на колокольне, фольварке или мельнице. При этом,
130
К февралю 1915 г. на орудие разных старых образцов и калибров имелось от 250 до 300 выстрелов.
131
ЦГВИА, 715, л. 240–272.
Интересным документом, характеризующим отношение к вопросу расходования снарядов, может служить доклад в 1916 г. наштаверху командующего крепостной и осадной артиллерией Лайминга [132] , в котором говорилось, что Юго-Западный фронт просит не высылать с тяжелыми батареями «обыкновенных» снарядов, имеющих разрывной заряд черного пороха, так как на фронте «тенденция их не употреблять, что может привести к быстрому израсходованию фугасных». Между тем «обыкновенные» снаряды (пороховые) пригодны, если по задаче не требуешься применение сильно взрывчатых: для обстрела деревень или других мест, где накапливается противник; для разрушения понтонных мостов; для стрельбы по работам в складах, депо и на переправах, по окопам с козырьками; при ураганном огне вперемежку с «фугасными» снарядами. Немцы при ураганном огне (при обстреле позиций под крепостями Брест и Осовец) применяли большое количество старых снарядов некрупных калибров и плохого качества, но производивших сильное подавляющее впечатление. «Успех дела зависит не только от знания правил стрельбы, — заканчивал свой доклад Лайминг, — но и от правильного применения снарядов в зависимости от имеющихся запасов боевого комплекта». На этом докладе имеется резолюция Алексеева, предлагающая сообщить всем, что «нельзя игнорировать обыкновенные бомбы, иначе нечем будет стрелять: нужно применяться к обстановке, а не предъявлять требования невыполнимые».
132
ЦГВИА, 717, л. 293, 294.
Между прочим, в докладе имеется предположение установить боевой комплект по 750 выстрелов на тяжелую пушку старых образцов.
Из диаграмм и табл. 42 видно, что ежемесячная подача выстрелов к легким гаубицам достигла максимума в октябре — декабре 1916 г. — до 500 000, т. е. до определившейся к 1917 г. ежемесячной нормы, в большинстве же остальных месяцев войны подача выстрелов к этим гаубицам составляла от 6 до 50 % потребности. Подача выстрелов к 107-мм пушкам в общем составляла лишь от 5 до 50 % и только однажды, в июле 1917 г., поднялась случайно до 115 000 выстрелов, т. е. на 15 000 превысила норму, установленную Упартом. К 152-мм осадным пушкам Шнейдера подавалось ежемесячно от 5 до 60 % потребности, а к остальным орудиям 152-мм калибра в общем от 10 до 60 %. Что же касается ежемесячной подачи выстрелов к орудиям крупных калибров, то она колебалась от 0 до 50 %; суммарно же в 1916–1917 гг. подано было выстрелов гораздо меньше исчисленной потребности: для 203-мм гаубиц 64 876 выстрелов вместо 144 000, для 280-мм гаубиц 25 875 вместо 115 200 и для 305-мм гаубиц 14 980 вместо 96 000.
Обеспечение выстрелами 122-мм полевых гаубиц в 1914–1915 гг. было почти в таком же неудовлетворительном положении, как и обеспечение полевых 76-мм пушек, и поэтому все соображения, высказанные в отношении полевых пушек, могут быть всецело отнесены и к полевым 122-мм гаубицам; но обеспечение этих гаубиц выстрелами оставалось неудовлетворительным и в 1916–1917 гг.
Обеспечение 152-мм полевых тяжелых гаубиц было еще значительно хуже; например, к 1915 г. у них оставалось лишь 30 % комплекта выстрелов, тогда как у 122-мм гаубиц имелся запас до 72 %.
Что же касается состояния боевого комплекта 107-мм скорострельных пушек, то к 1915 г. оно являлось, безусловно, критическим, а в 1916–1917 гг. несколько улучшилось (к весне 1916 г. запасы выстрелов на 107-мм пушку увеличились до 2 000, так как в то время на фронте было очень мало 107-мм пушек, когда же пушки на фронте были получены, то число выстрелов на орудие сразу значительно уменьшилось — к январю 1917 г. вдвое).
Осадные 152-мм
133
ЦГВИА, 369, л. 528–530.
Снабжение же выстрелами орудий крупных калибров было совершенно неудовлетворительно; эти орудия получали в общем всего лишь одну десятую того, что им нужно было в действительности. И если бы не кое-какие запасы подходящих снарядов береговых крепостей (особенно Владивостока, откуда снаряды приходилось перевозить за несколько тысяч километров по одноколейной Сибирской железнодорожной магистрали), а также некоторая помощь со стороны морского ведомства (снабжавшего выстрелами 305-мм гаубицы Обуховского завода), то русская крупная тяжелая артиллерия была бы обречена чуть ли не на полное молчание на фронте.
До самого конца войны давал себя знать снарядный голод полевой гаубичной и тяжелой артиллерии, что всегда влекло за собой значительно ослабленную ее боевую деятельность. Нередко даже легкие полевые гаубицы открывали огонь лишь по особому разрешению с указанием определенного на это и всегда ограниченного расхода снарядов. Русской тяжелой артиллерии разрешалось вести огонь непосредственно перед и во время той или иной операции, тогда как германцы развивали ежедневно усиленную деятельность своей тяжелой артиллерии. Создавшиеся таким образом условия деморализующим образом сказывались на личном составе, обслуживавшем тяжелую артиллерию, порождая вследствие бездеятельности скуку и праздность.
С целью накопления более или менее достаточного запаса выстрелов тяжелой артиллерии, необходимого для предположенной весной 1917 г. операции прорыва австро-германского укрепленного фронта, Упарт просил штаб главковерха указать фронтам на необходимость не расходовать без крайней надобности выстрелов к крупным калибрам, так как иначе никакое накопление этих выстрелов немыслимо. Упарт сообщал штабу, что до решительной операции желательно вовсе не расходовать выстрелы к 152-мм пушкам в 200 пуд., Кана и Шнейдера, к 254-мм (10-дм.) береговым пушкам, к 280-мм и 305-мм гаубицам, так как ожидаемое обеспечение выстрелами тяжелой артиллерии совершенно недостаточно, не удовлетворит минимальную предъявленную норму и может пагубно отразиться на боевых действиях всей группы ТАОН, имеющих весьма серьезное значение для предстоящих операций. Упарт признавал недопустимой трату тяжелых снарядов, подобную произведенной на Северном фронте, когда в одном из последних боев второстепенного характера фронт израсходовал: 5 175 выстрелов 152-мм пушек в 200 пуд., 736 выстрелов 152-мм пушек Канэ, 782 выстрела к 280-мм и 984 выстрела к 305-мм гаубицам [134] .
134
ЦГВИА, 370, л. 253, 254.
Благодаря принятым мерам, ограничивающим расход снарядов в период «позиционного сиденья», удалось к 1917 г. накопить довольно большие запасы выстрелов не только для 76-мм полевых пушек, но и к орудиям средних и крупных калибров, вследствие чего русская армия свои попытки прорыва фронта противника в июне-июле 1917 г. ознаменовала невиданной до того мощной артиллерийской подготовкой орудиями всех калибров — до 280- и 305-мм включительно.
По опыту весенних операций 1916 г. Упарт определил средний суточный боевой расход выстрелов на орудие 107-, 122- и 152-мм калибра в следующем размере:
| 122-мм гаубица | 40 выстрелов |
| 152-мм гаубица | 55 выстрелов |
| 107-мм скорострельная пушка | 40 выстрелов |
| 107-мм пушка обр. 1877 г. | 20 выстрелов |
| 152-мм пушка в 120 пуд. | 40 выстрелов |
| 152-мм пушка в 200 пуд. | 15 выстрелов |
| 152-мм пушка Канэ | 25 выстрелов |