Артур и Джордж
Шрифт:
Прежде всего, позиция эта – один к одному – основывалась на письмах. Сэр Реджинальд Харди в своей заключительной речи на заседании суда в Стаффорде заявил, что автор писем, по всему, и есть тот изувер, который калечил скот. Эта в открытую обозначенная связь подверглась справедливой критике со стороны мистера Йелвертона и его единомышленников. А теперь сэр Артур устанавливает точно такую же связь. Отправной точкой для него стали письма, и уже через их посредство он выявил руку Ройдена Шарпа, все его приезды и отъезды. Эти письма сейчас изобличали Шарпа точно так же, как прежде изобличали Джорджа. И если сейчас сделан вывод, что Шарп вместе со своим братом умышленно написали эти письма, чтобы подставить Джорджа, то почему нельзя точно так же заключить, что написал их кто-то совсем другой,
Аналогичным образом все приведенные сэром Артуром доказательства являются косвенными, а многие – еще и производными. Вполне возможно, что нападение на женщину с ребенком совершил Ройден Шарп, да только его имя нигде не фигурировало, и полиция никаких следственных действий не предприняла. Три с лишним года назад миссис Грейторекс услышала некое заявление, которое не сочла нужным предать гласности, а теперь вдруг вспомнила – при упоминании имени Ройдена Шарпа. Вспомнила она и некие слухи, если не сказать досужие сплетни, дошедшие до нее от жены Шарпа. Ройден Шарп из рук вон плохо учился в школе, но, будь это достаточным доказательством преступных намерений, в тюрьмах было бы не протолкнуться. Якобы Ройден Шарп странным образом реагирует на фазы Луны – за исключением тех случаев, когда не реагирует на них вовсе. Далее, из дома, где живет Шарп, в темноте легко выскользнуть незамеченным – точно так же, как из дома викария и множества других окрестных домов.
От одних лишь этих соображений у любого солиситора упало бы сердце, но было кое-что и похуже, намного хуже. Единственным вещественным доказательством сэра Артура послужил оказавшийся в его распоряжении конский ланцет. Но какова юридическая значимость подобного предмета, добытого подобным способом? Третье лицо (а именно сэр Артур) побудило четвертое лицо (а именно мистера Вуда) к противоправному проникновению в жилище другого лица, Ройдена Шарпа, с целью хищения предмета, который затем пришлось везти через полстраны. Нетрудно понять, почему эта улика не была передана в полицейское управление Стаффордшира, но ее следовало оставить на хранение у официального лица, имеющего должный юридический статус. Хотя бы у адвоката-солиситора. А так действия сэра Артура только дискредитировали улику. Даже полицейские знают, что для входа в дом необходимо либо предъявить ордер на обыск, либо заручиться четким и недвусмысленным разрешением домовладельца. Признавая, что в уголовном праве он не специалист, Джордж все же подозревал, что сэр Артур подбил сообщника на кражу со взломом и тем самым обесценил самое важное вещественное доказательство. Ему еще очень повезет, если он избежит обвинения в сговоре с целью совершения кражи.
Вот куда завела сэра Артура чрезмерная увлеченность. А виной всему, решил Джордж, не кто иной, как Шерлок Холмс. Сэр Артур оказался под пятой своего творения. Холмс, проявив чудеса дедукции, тут же передавал официальным лицам злодея, у которого вина была написана на лбу. Но Холмсу ни разу не довелось стоять на свидетельской трибуне, где в считаные часы все предположения, и догадки, и безупречные умопостроения разбиваются в пух и прах такими, как мистер Дистэрнал. Действия сэра Артура оказались равносильны тому, чтобы выйти на луг, где могли остаться следы преступника, и исходить его вдоль и поперек, сменив несколько пар башмаков. Из-за своей горячности он разрушил судебное дело против Ройдена Шарпа, невзирая на стремление к обратному. И все это – по вине мистера Шерлока Холмса.
Держа в руках «Доклад Комиссии Гладстона», Артур может лишь порадоваться, что дважды не прошел в парламент. По крайней мере, он избавлен от прямого стыда. Вот, значит, как они обстряпывают свои дела, вот как зарывают в землю дурные вести. «Доклад» был обнародован без предупреждения, в пятницу, накануне Духова дня. Кто станет читать о судебной ошибке, направляясь поездом к морскому побережью? Кто останется в пределах досягаемости, чтобы дать квалифицированный отзыв? Кто вообще вспомнит этот доклад, вернувшись к работе после Троицы? Дело Эдалджи – в нем же поставили точку несколько месяцев
Джордж тоже держит в руках доклад комиссии. На титульном листе он читает:
представленные в обеих палатах парламента
по распоряжению Его Величества
А внизу:
Лондон: отпечатано по заказу Государственной канцелярии типографией «Эйр энд Споттисвуд», печатниками Его Королевского Величества
[Заказ 3503]
Цена 1 1/2 п.
1907
Звучит внушительно, только цена говорит сама за себя. Полтора пенса за правду о его деле, о его жизни… Джордж настороженно открывает брошюру. Сам доклад – четыре страницы, потом два кратких приложения. Полтора пенса. У него перехватывает горло. Перед ним, уже не впервые, его жизнь в компактном изложении. На сей раз – не для читателей «Кэннок-Чейс курьер», бирмингемской «Дейли газетт», или бирмингемской же «Дейли пост», или «Телеграф», или «Таймс», а для обеих палат парламента и для Его Королевского Величества…
Артур, не читая, берет доклад с собой к Джин. И это правильно. Как сам доклад был представлен в парламенте, так и последствия этой затеи должны быть представлены Джин. Ее интерес к этому начинанию превзошел все ожидания Артура. Если честно, у него самого никаких ожиданий не было. Но она все время была рядом если не в буквальном, то в переносном смысле. Так что ей и присутствовать при развязке.
Джордж наливает себе стакан воды и садится в кресло. Мать вернулась домой, в Уэрли, а он в данный момент остался один в квартире мисс Гуд – адрес зарегистрирован в Скотленд-Ярде. На подлокотнике лежит блокнот: испещрять пометками текст не хочется. Возможно, над ним еще довлеют правила пользования библиотечными книгами в Льюисе и Портленде. Артур стоит спиной к камину, а Джин что-то шьет, склонив голову набок в ожидании отрывков, которые будет читать ей вслух Артур. Она подумывает, что в такой день надо было проявить внимание к Джорджу Эдалджи – например, позвать его на бокал шампанского, да только он не пьет; впрочем, они лишь сегодня утром узнали, что доклад готов к выходу в свет…
«Джордж Эдалджи находился под судом по обвинению в преступном нанесении резаных ран…»
– Ха! – восклицает Артур, не дойдя и до середины абзаца. – Ты только послушай. «Заместитель председателя суда квартальных сессий, председательствовавший на процессе, в ответ на вопрос о приговоре сообщил, что он и его коллеги придерживаются твердого убеждения в справедливости вынесенного приговора». Дилетанты. Жалкие дилетанты. Среди них нет ни одного юриста. У меня порой возникает ощущение, дорогая моя Джин, что всей страной управляют дилетанты. Послушай, как излагают. «Данные обстоятельства заставляют нас серьезно колебаться, прежде чем выразить несогласие с приговором, вынесенным и одобренным в первоначальном виде».
Джорджа в меньшей степени волнует зачин; его правоведческого образования вполне хватает, чтобы ожидать, когда из-за угла появится «однако». А вот и оно: да не единственное, а сразу три. Однако в тот период времени в населенном пункте Уэрли бытовало значительное возмущение; однако полиция, долгое время находившаяся в тупике, проявляла естественно большое желание произвести арест; однако полиция начинала и продолжала расследование с целью нахождения улик против Эдалджи. Ну вот, это высказано: в открытую и теперь вполне официально. Полиция с самого начала была настроена против него.
И Артур, и Джордж читают: «В содержательном отношении дело является весьма сложным, так как по нему невозможно занять такую позицию, которая не включает крайних маловероятностей». Бред, думает Артур. Что еще за крайние маловероятности в невиновности Джорджа? А Джордж думает: «Это просто запутанный слог; они хотят сказать, что здесь нет середины; и это правда, так как я либо полностью невиновен, либо полностью виновен, а поскольку в деле содержатся „крайние маловероятности“, значит его можно и нужно закрыть».