Атакуют гвардейцы
Шрифт:
В ту же минуту его «ястребок» полез вверх, в сторону солнца. Расчет был прост. Гитлеровцы находились
выше, и чтобы обеспечить себя высотой, этот маневр являлся единственно правильным. Через минуту
Головин с ведомым имел уже тактическое преимущество и атаковал левую крайнюю пару. Короткая
очередь с дистанции 50—60 метров, и один «фоккер» вспыхнул.
Ведущий фашистской пары, пытаясь спасти своего ведомого, выполнил правый боевой разворот. Этим
маневром он рассчитывал
капитан, в свою очередь, резко развернул самолет влево и пошел в лобовую атаку.
Гитлеровец принял вызов. Самолеты стремительно сближались. С каждым мгновением в прицеле
увеличивался силуэт вражеского самолета. Нервы напряжены до предела. Теперь все зависело от
выдержки летчиков. Кто первым дрогнет, тот погиб.
Рука плотно сжимала ручку управления. Большой палец лежал на гашетке. От огромного нервного
напряжения на лбу у Головина выступили капельки пота. [118]
Секунда, другая, третья... И все же нервы подвели фашиста. Он преждевременно открыл огонь и взмыл
вверх. Пули прошли над кабиной ЯКа. Головин тут же открыл ответный огонь. Пулеметная очередь
впилась в желто-полосатый живот «фоккера». Вражеский истребитель потерял скорость, свалился на
хвост и перешел в беспорядочное падение.
К этому времени к месту боя подошел я со своей шестеркой. Сражение закончилось после того, как нам
удалось уничтожить еще два вражеских самолета. Остальные поспешили ретироваться.
Во второй половине дня неподалеку от командного пункта полка группа летчиков ожидала очередного
вылета. К ним подошел командир полка М. Н. Зворыгин. Объяснив сложившуюся обстановку в районе
Хотынец — Знаменское, он поставил задачу на прикрытие наземных войск.
— Очередную группу поведет гвардии лейтенант Гуськов, — приказал командир.
В районе патрулирования группу Гуськова атаковали 12 «фоккеров». Через несколько минут фашисты
получили подкрепление. Четыре советских летчика сражались против тридцати самолетов врага, эшелонированных по высоте.
Воздушный бой проходил в невероятно сложной обстановке. Оставалось одно — драться до полной
выработки горючего и расхода боеприпасов. Победа или смерть!
Так и произошло. Ни один наш летчик не вышел из боя. Погибли в неравном бою смертью храбрых
комсомольцы летчики В. Г. Пономарев, С. С. Альбинович, парторг эскадрильи А. В. Лебедева.
О напряженности воздушных боев в орловском небе красноречиво свидетельствуют цифры. Только с 10
по 19 июля летчики полка сбили 25 вражеских самолетов, совершили 235 самолето-вылетов, а всего полк
уничтожил в Орловской битве 68 вражеских самолетов.
Отважно, умело дрались
этих боях. [119]
Рассказывая о боевых делах летчиков, нельзя опять-таки умолчать о самоотверженном труде
технического состава. Техникам и механикам приходилось очень тяжело. Летчики после воздушных боев
обычно отдыхали, а они ночью работали — восстанавливали поврежденные самолеты. И как бы ни было
трудно, мы знали, к утру твой самолет будет в строю.
Помню, подбили самолет А. Попова. Он посадил истребитель с убранным шасси на поле. Инженер
эскадрильи старший лейтенант В. Г. Маслов, взяв с собой двух механиков и необходимое оборудование, выехал на место вынужденной посадки.
— Приехали, осмотрели место посадки и за голову схватились, — рассказывал потом В. Г. Маслов. —
Самолет сел в таком месте, откуда невозможно взлететь. Ни одной мало-мальски ровной площадки. Все
перепахано воронками. Выходит, надо отсоединять плоскости и буксировать фюзеляж на аэродром...
Кто служил в авиации, тот знает, какой это труд. Коммунист Маслов и его помощники за одну ночь
справились с этой работой и утром находились уже на аэродроме. А к вечеру самолет был готов к
полетам.
Так работал технический состав эскадрильи. 27 самолетов восстановили они за Орловскую операцию.
Эскадрилья не имела ни одного случая возвращения самолетов по вине техников и механиков.
Трудолюбием, высоким мастерством особенно отличались коммунисты Прохоров, Анисимов, Маслов.
Сержант Павел Прохоров, неторопливый в движениях, плотно сбитый, с серыми серьезными глазами и
шапкой черных волос, всегда был занят делом. Бывало, вернешься после выполнения боевого задания, зарулишь на стоянку и механик тотчас же начинает осматривать самолет.
— Опять дырки есть, командир, — слышится его голос из-под плоскости.
— Как же обойтись без них, Паша. Бой есть бой.
— Ничего, подлатаю.
Утром приходишь на стоянку, а он уже докладывает:
— Самолет к вылету готов.
Доложить доложит, а сам снова лезет под капот: проверяет электропроводку, трубопроводы, подтягивает
болты. И так до самого вылета. Наверное, поэтому и не [120] знал я за всю войну, что такое отказ
техники. Двигатель, вооружение, все агрегаты действовали как часы. Я надеялся на Пашу Прохорова, как
на себя. Спасибо ему за его золотые руки!
И один в небе воин
Приказ был краток: шестерке вылететь на сопровождение ИЛов. Погода стояла такая, что хуже не
придумаешь. Капитана А. Головина особенно беспокоила видимость. Она не превышала 800—1000