Атаман
Шрифт:
— Ладно. Это ты молодец. Правильно придумал. Завтра я тебе помощника пришлю. На шлагбауме тут сидеть смысла большого нет, все равно забор символический, ходи кто хочет, а вот ремонт хотя бы в двух-трех домиках сделать и правда не помешает — через пару месяцев можно народ начинать принимать, надо к этому времени хотя бы несколько хибар подготовить. Будет где спрятаться на случай дождя или вообще непогоды.
Валерка расцвел улыбкой:
— Вдвоем у нас, конечно, дело быстрей пойдет. А кого пришлешь?
— Не знаю пока. Подумаю. Завтра тяжелый день намечается. Впрочем, — Атаман сгустил брови, — он уже сегодня начинался.
— А чего сегодня? — не понял Валерка.
— Ладно, ты
Искренне возмущенный Валерка протянул к дяде обе ладони:
— Да ты что? Я же в завязке. Месяц ничего не пью. Аж самому страшно.
— А ты не бойся, — усмехнулся Никита Егорович, — смелые у нас, сам знаешь, города берут. Прощевай пока.
Он вышел на улицу. Крепкий холодный ветер, поднявшийся к вечеру, похоже, гнал новую погоду с севера. «Пора бы уже осени намочить пересохшую землю. Крестьянам дождь сейчас ох как нужен — озимые задерживались со всходами. И так зарплату Ущербный крохотную платит, а не будет урожая, и вообще ничего не даст, он может. А раз крестьянам надо, то и нам всем тоже, — рассуждал Атаман, глядя на бегущие от берега к берегу без остановки волны пруда, — потому как нет первее и важнее дела на казачьей Руси, чем хлеб сеять да урожаи собирать. — Он запахнул плотней куртку на груди и повернулся к виднеющейся меж деревьев «Ниве». — Впрочем, нет. Всякие сорняки из нашей жизни выдергивать — тоже важное занятие. А иначе их разведется столько, что не только хлеб сеять негде будет, но и места, чтобы просто жить, не останется. Причем вырывать желательно с корнями».
Он решительно зашагал к машине.
Засадные места напротив дома Гуталиева в усадьбе Черткова заняли заранее. Осень стремительно набирала силу, после 23.00 заросли вокруг домов погрузились в густую темноту. Это было на руку казакам и бойцам наркоконтроля. Но все равно, чтобы невзначай раньше времени не попасть на глаза цыганам и не провалить еще не начавшуюся операцию, прошли к Черткову с соседней улицы, договорившись с хозяином огорода, граничащего с наделом Захара Васильевича. Там прибывших поджидал Юра Гойда. Вместе быстро перепрыгнули низенький штакетник, разделяющий два участка, и, пригнувшись, пробежали за ним по тропке мимо качающих голыми ветками еще не обрезанных яблонь, груш, вишен и еще не известно чего. Сад у бывшего Атамана был знатный. Двор к удовлетворению спецназовцев оказался огорожен со всех сторон плоским шифером, почти двухметровая ограда надежно скрывала от любопытных все, что происходит за ней. Отряд встретил Самогон. Колька махнул рукой в сторону приготовленных для спецназовцев и казаков лавочек, выстроенных вдоль стены дома, и снова повернулся к закрепленному в заборе инфракрасному прицелу. Мужики беззвучно последовали на указанные места и расселись. Сам Захар Васильевич, чтобы не нарушать привычный для себя и соседей режим, ушел в дом еще час назад. Вскоре он потушил свет, и сейчас только в одном окошке, выходящем на огороды, тихо светился, меняя цвета, экран телевизора. Во дворе ночную темень ничего не разбавляло. Юра коротко доложил Атаману и примкнувшему к нему капитану Гришину обстановку:
— Тихо. Днем Чертков видел, к нему пришли человек пять цыган и, похоже, до сих пор сидят там. При нас практически никаких движений не было.
Атаман кивнул, а Анатолий взял Юру за рукав:
— Уточни, совсем движений не было или что-то все же видел?
— Ну, — Гойда немного смутился, — так, ничего особенного. Один раз баба егошная выглянула, воду из ведра на дорогу вылила и тряпку на забор сушиться повесила.
— Тряпку, надеюсь, не трогали? —
— Да на кой она нам? — удивился Юра.
Атаман наклонился к капитану:
— Думаешь, знак?
— Наверняка. Вот только что означает, узнаем не сейчас, а, — он взглянул на светящийся в темноте циферблат «командирских» часов, — минут через сорок. В лучшем случае.
Тихо подошли Митрич, Калашников и Куров. Митрич пригибался — боялся, что увидят его затылок через забор и оттого казалось сутулится.
Виктор Викторович спросил горячим шепотом:
— Ну, что тут нового?
Никита Егорович также шепотом ответил:
— Все нормально. Ждем.
— Пошли на лавочки, — капитан махнул рукой, приглашая за собой, — чего тут стоять.
— И то верно, — Атаман шагнул за Анатолием. За ним последовали остальные.
Свежело. Неослабевающий ветер не в такт стучал какой-то деревяшкой за домом, шелестел кустами в палисаднике. На затянутое тучами небо выплыла порожняя луна и, изредка проглядывая в просветы, заблестела дорожками на стылой земле. Временами она пропадала за невидимыми громадами туч, и тогда становилось совсем темно и будто даже холодней. Казаки и бойцы наркоконтроля плотнее закутывались в бушлаты и куртки, супились, ругали про себя и этого Гуталиева, и его наркотики, и, может быть, еще кого-то или чего-то, но вслух не говорили ничего — в гулкой осенней ночи гуляющий ветер легко мог унести неосторожное слово на ту сторону улицы. Виктор Викторович, измучившись вынужденным бездельем, наконец не вытерпел и поднялся. Молча поднял левую руку Гришина и взглянул на светящийся циферблат. Стрелки показывали половину первого. Анатолий тоже в который уже раз повернул часы к луне и вгляделся. Виктор Викторович вздохнул и, посматривая на блестевших глазами казаков, осторожно шагнул к Юре Гойде, устроившемуся на наблюдательном посту у прицела. Рядом на пенечке прислушивался к звукам, долетавшим изредка со стороны станичных улиц, Колька. Вывернула из-за угла какая-то машина, осветила фарами на повороте забор Гуталиева, но не остановилась. Насторожившийся было Самогон сел обратно.
— Давай сменю, — прошептал на ухо Гойде механик.
Тот молча уступил ему место.
Он приник к окуляру. Несколько секунд привыкал к зеленоватому изображению. Резкость не наводилась. Он вопросительно оглянулся на стоящего рядом Гойду
— Плотней прижмись к прицелу, — посоветовал из-за спины Колька.
Виктор Викторович послушался. И сразу будто выплыли из зеленой темноты очертания деревьев напротив, бетонный столб с вывернутым фонарем, ворота двора Гуталиева и открывающаяся калитка.
— Оппа, — механик поднял руку, — кто — то выходит.
К нему тут же подскочил Самогон. Отодвинул растерявшегося Гойду и приник к щелке в заборе.
— Кто выходит? — Юра наклонился к уху механика.
В этот момент в приоткрытую дверцу выглянула голова, покрутилась во все стороны — вероятно, проверила наличие посторонних в радиусе видимости, затем калитка открылась шире, и из нее выскользнула щуплая фигура. И тут же короткими перебежками рванула по улице, стараясь держаться ближе к посадкам. Рассмотреть, кто это был, даже в прибор ночного видения не получилось.
Быстро подошли Атаман и командир спецназа.
— Что там? — шепотом спросил Анатолий.
Виктор Викторович отстранился от окуляра и потер бровь — на ней наверняка остался округлый след. Его место, опередив Самогона, шустро занял Юра Гойда. Николаю ничего не оставалось, как снова прижаться лбом к забору и прищуриться в щелку. Что он сразу же и сделал.
— Тип какой-то вышел из ворот и убежал, — так же тихо ответил механик.
— Куда рванул? — Гришин сосредоточенно массажировал ладони.