Атавизм
Шрифт:
– Ну, хорошо, признаю, я хотел избавиться от тебя с самого начала. Я не думал, что у Янтаря все так серьезно. Мне казалось, что если ты исчезнешь с глаз долой, он успокоится.
Он привалился к стволу, сгорбился и устало свесил руки с согнутых колен.
– Когда ты улетела, он места себе не находил.
Все это время он был сам не свой, будто потушили в нем что-то. Тогда я понял, что ошибся. Я знал, что он во всем винит меня, я и сам почувствовал себя виноватым, – тут он взглянул на меня, и я поняла, что он не все мне говорит, или не совсем все. – Поэтому, когда он влетел к Деде с горящими глазами, и стал проситься в Снорлорн, я понял, что просто обязан пойти с ним. Пока мы шли, мы
– Я просто не успел, он прорубался как дикий бык, а я зацепился ножнами… Тут еще стреломет этот…С ним очень осторожно надо… Я не успел… – он покачал головой, и запустил руки себе в волосы, сжимая виски.
Я молча смотрела на него, и чувствовала, что сейчас внутри него происходит некий перелом, какое-то тайное перемещение всех ориентиров.
– Прости… – глухо сказал он, закрыв глаза. – Я действительно виноват. Я слишком много на себя взял…
Голос его сорвался, он с трудом глотнул и закашлялся. Мне стало жаль его. Эта мужественная красота, в минуту слабости, становилась пронзительно беспомощной, это обезоружило меня совершенно.
– Ладно, – сказала я. – Прошлого не воротишь. Теперь мне надо в Порт-Мнек, скажи, как туда дойти?
Он провел руками по лицу, как-бы стирая свою хандру.
– Я пойду с тобой. Я буду охранять тебя. Думаю, это мой долг перед Янтарем.
– Если, ты это сделаешь только из чувства долга, то лучше…
– Нет! – перебил он меня. – Не говори ничего, не то мы опять подеремся! Я не хочу этого больше! Я решил, и я отведу тебя.
В тот же день мы расстались с орками.
Последний раз я прикоснулась к гриве Янтаря, и последний раз плакала над его телом.
Мы отправились на юго-восток, надо было пересечь Морскую Степь и выйти на побережье моря Тахит, где раскинулись изобильные и многолюдные города – порты: Порт-Мнек, Порт-Укку и Таварн-Порт.
Море Тахит широким проливом соединялось с океаном Буруны, омывающим и архипелаг Чавар и, лежащий наособицу, Верн. Дальше, за океаном простирались неизведанные земли континента Фаввен – на севере и континента Лоот – на юге. Где именно они находились, никто не ведал, быть может, только Миррир могли что-то знать, ведь они были признанные мореходы. Но Миррир отличались непостижимой для остальных психологией и были окутаны тайной и оплетены легендами почище таинственных материков.
====== Часть 19 ======
Первые два дня мы молчали, обмениваясь лишь односложными репликами.
Каждый думал о своем.
На Рафмир пришла весна. Лес просыпался, щебетали птицы, радуясь пригревающему солнышку. Наблюдая за изменениями в природе, вдыхая весенний воздух – все еще холодный, но уже трепетно-ароматный, я наполнялась впечатлениями, с которыми хотелось поделиться, вопросы, ежечасно возникающие в моей голове, требовали ответа. Хотя бы: как зовут ту звезду, что дает жизнь этому миру? Как называется это чудное время года? Что за синие цветы так пахнут, едва пробившись сквозь оседающий снег? Все это не давало мне покоя, но Иней молчал как истукан, и все время казался погруженным в такие глубокие размышления, что у меня язык не поворачивался потревожить этого автохтонного Декарта. Так мы и брели, в молчании: он – чуть спереди, неся огромный баул со снаряжением, я – сзади, налегке.
На привалах он доставал провиант, молча отделяя мою долю, и усаживался, глядя на огонь или вообще куда-то внутрь себя, жевал и запивал водой
Ночью он расстилал толстую шкуру и швырял на нее теплый плащ. Это означало, что мне пора спать. Сам он, по-моему, ни разу не сомкнул глаз: когда бы я не проснулась, я видела его неподвижно сидящим в свете костра. Иногда я ловила его взгляды, обращенные на меня, но от этого мне становилось еще обиднее – он смотрел на меня, как смотрят на проползающее перед глазами насекомое, не переставая думать о своем.
Короче, он все время бесил меня своей невозмутимостью и олимпийским спокойствием.
Много раз я украдкой пыталась проникнуть в его мысли, но образы были так быстры и мимолетны, эмоции так скрытны и подавляемы им самим, что не поддавались никакой расшифровке.
К концу второго дня он впервые осмысленно посмотрел на меня и сказал:
– Еда кончилась. Я пойду, поохочусь. Вернусь к рассвету, сиди тут и не спи!
Он с сомнением оглядел меня и добавил:
– Спать нельзя, зверей полно – сожрут.
Я презрительно фыркнула, но почувствовала не то, чтобы страх, а скорее беспокойство. Мне ужасно не хотелось оставаться одной.
– Хорошо, иди, – сказала я, как будто он спрашивал моего согласия, и сделала вид, будто мне безразлично.
Краем глаза я заметила, как он улыбнулся, когда уходил. Утешало, что это была улыбка лишь легкой иронии, а не его привычная гримаса превосходства.
Ночь прошла в высшей степени неприятно.
Я действительно не спала до рассвета, поддерживая огонь и дергаясь от каждого шороха. Самое обидное, что ни одна тварь так и не появилась! Конечно, кто-то исправно хрустел ветками, шуршал в кустах, сопел и вздыхал неподалеку от нашего лагеря, но ни одно хищное рыло так и не сунулось. Бледный свет застал меня совершенно осоловевшую и больную как с попойки. Поэтому, как только Таго заявился, волоча приличную тушу дикой свиньи, я демонстративно завернулась в плащ и улеглась. Свинцово-тяжелая голова тянула меня к земле, веки сами собой закрывались, да еще и знобило в придачу, но сон так и не шел. Я злилась на Инея, сама не понимая почему, и за что. Приоткрыв глаза, я уставилась на причину своих мучений, мечтая прожечь в нем дыру своей яростью, но тут заметила, что голова его поникла, а пальцы свесившихся с колен рук мелко-мелко дрожат. Это доставило мне смесь злорадного удовлетворения и стыдливой жалости к этому «Железному Феликсу». Я тихо встала, подняла плащ и накинула ему на плечи. Он встрепенулся, моргая покрасневшими глазами.
– Ты чего?
– Ничего, ложись поспи! – сказала я, указывая на подстилку.
– Нет, – сказал он, протирая глаза. – Надо тушу освежевать…
– Ничего с ней не случится за пару часов! Спи давай, а то ты скоро падать начнешь.
Я была готова к возражениям, но он вдруг виновато улыбнулся, снова становясь похожим на мальчишку, и покорно улегся на покрывало.
Закрыв глаза, он полусонно пробормотал что-то о костре и воде, и, не закончив фразы, отключился. Я смотрела на него. Во сне лицо его смягчилось, словно внутри распустились тугие жгуты. Он стал просто очень усталым человеком. Я рассматривала его некоторое время, а потом мне захотелось что-то сделать для него, и я пошла ставить воду.
Чай у меня получился.
Конечно, одобрения я не дождалась, но поняла, что проснувшийся Иней приятно удивлен.
На следующий день я опять взялась за приготовление ароматного настоя, заменявшего здесь чай.
Мы остановились у небольшого лесного озера. Проснувшись, я, по мере сил, привела себя в порядок и отправилась на берег за водой. Подойдя к озеру, я увидала странное зрелище: голый по-пояс Таго, закатав кожаные штаны, стоял в озере и с наслаждением плескал на себя ледяную воду.