Ателье Мадам Пикок
Шрифт:
– Кошмар, - выдохнула я, чувствуя себя премерзко.
– Да, всего лишь кошмар, - усмехнулся Дитрих. Внезапно он посмотрел на меня, усмехнулся и прижал к себе.
Я невольно вздрогнула, чувствуя, как он гладит меня по спине. Но сама его так и не обняла. Что он делает? Неужели он прибежал на крик?
Не было той обжигающей ненависти, острой, как грань клинка. Была лишь глупая растерянность, от которой я чувствовала себя еще гаже.
О, если бы он знал, о чем я думаю, то вряд ли бы обнимал меня! А ведь однажды я убью его своими руками… «Не убийца,
«Опять запах духов!», - подумала я, чувствуя, как в меня уткнулись носом.
– Ну все, - послышался мягкий голос, а на меня смотрели со снисходительной улыбкой. Так смотрят на ребенка или младшую сестру. – Спи, давай. И да, сделай одолжение. Пошей себе завтра приличное платье. Деньги я оставил.
С этими словами меня отпустили, и вышли из комнаты.
– Спокойной ночи, мадамузель, - пожелал мне Джордж, прикрывая дверь.
– Если вы любите жену, то зачем вам эта Пикок? – спросил голос Фогса.
– Я не люблю жену. В этом мире существует очень мало людей, которых я уважаю, - заметил удаляющийся голос Дитриха.
– И именно поэтому вы не хотите разводиться? – спросил любопытный Фогс, но его голос утонул в ночной тишине.
Я нахохлилась воробьем, мрачно посмотрела на комнату и перевернулась на другой бок. Я буду очень злым воробьем! Очень злым!
И снова я бежала в лесу, как вдруг меня схватили за руку. Я с ужасом обернулась, чувствуя, как от ужаса замирает сердце.
– Шу, - приложил палец к губам человек в черном плаще. В тот момент, он показался огромный и страшным. Это странное «шу!» заставило ноги прогнуться. Человек в капюшоне осмотрелся и ткнул рукой в каком-то направлении. А потом рука разжалась. На руке виднелся перстень – печатка тайной канцелярии.
– Где она? – кричали голоса. – Ищите! Кронпринц приказал тайно доставить ему девочку!
29.2
Я снова проснулась, чувствуя, что меня трясут и тормошат, пытаясь вытрясти из меня остатки дурного сна. За окном уже было утро.
– Что же тебе такое снится? – сдул прядь волос с лица Дитрих, глядя на меня. Рядом с ним стоял Джорж с подсвечником, а я терла лицо, сонно глядя на всех собравшихся в комнате.
– Что я кое-что не пошила, - соврала я, пытаясь понять, который час.
– Например, шторы для мамы, - заметил Дитрих. И тут я подскочила, словно ужаленная. Вот это пострашней кошмара!
– Стой, ты куда?
– послышался голос, а его рука скользнула по мне.
– Шторы!
– крикнула я на бегу, вспоминая, куда дела бумажку с размерами. Кажется, она лежит на столе.
Выбежав в туман, я поняла, что Укропчик остался там, возле ателье. Путь в несколько кварталов я преодолела быстро, как вдруг увидела, что возле ателье собралась целая толпа людей.
– Что происходит? – спросила я, глядя на всех собравшихся. С сомнением я вглядывалась в незнакомые и очень воодушевленные лица. – Пропустите! Я хозяйка ателье!
– Пошейте мне платье, как у мадам Пикок! – дергали меня дамы,
– И мне! Вы можете пошить такое же платье? Или похожее! Сколько это стоит! Любые деньги!
– Скажите! Вы ее знаете? – кричали мужчины, не пуская меня в мое же ателье.
Я поняла, что к ателье не подступиться, поэтому воинственно отряхнулась и вспомнила заветы Бесподобного Елауария. «Предупреждай тихо, стреляй громко!».
– Простите, пожалуйста, - негромко и очень вежливо заметила я. – Не могли бы вы караулить свою Мадам в другом месте? Или я вынуждена буду принять меры!
Кто им дал наводку? Откуда они узнали, что Мадам обшивается в моем ателье?
Я с чистой совестью направилась в сторону часовни, как вдруг услышала за собой торопливые шаги. За мной бежал, икая, Фогс.
– Прости, прости, Вин! Это я случайно проболтался! Дитрих дал денег, я пошел выпить, потому она выбросил мой букет… Прямо в грязь! Она словно растоптала мои чувства! А потом я узнал, от Дитриха, что ее замуж выдают! Ну я и решил выпить. Так получилось, что все только про эту Пикок и говорят… И я тут возьми да и скажи… Ты ведь не злишься? Нет? Точно? – лепетал мятый Фогс, едва стоя на ногах. – Только не злись, Вин! И не говори Дитриху… Я знаю, я виноват… Готов искупить свою вину!
– Не, что ты! – улыбнулась я, заходя в часовню. «Не возбудите, да не возбудимы будете!», - прочитала я список заповедей богини любви.
– … покойся с миром, пусть панталоны будут тебе мягким пухом… - умиротворенно читал Бесподобный Елауарий. На скамейках сидели немногочисленные прихожане, собрав руки сердечком. Везде, на полу, на алтаре и даже на окнах горели розовые свечи, и пахло чайными розами. Любимыми розами богини любви. Лица у всех были скорбными, а жуткие и грустные звуки неприятными аккордами доносились из дальнего конца зала.
Бесподобный увидел меня, а потом Фогса и указала на скамейку.
– Тише, дети мои! У нас тут поминальная служба!
– строго, но ласково произнес Бесподобный Елауарий, скорбно опустив глаза. –Да упокой, богиня любви, его, павшего посреди ночи… Да упокой, богиня любви, его, не вставшего с утра, как бы его не трясли и не теребили, как не вдыхали в него жизнь… Темперамент его уже отлетел, оставив нам бренные останки. Да войдет он во врата любви, как некогда входил. Да увидит свет в конце тоннеля… И пусть застегнутая ширинка будет им достойной усыпальницей, а правая или левая штанина на выбор - достойной гробницей… Ептить, капец-капец-капец…
Прихожане стали передавать записки с именами, за кого нужно помолиться богине любви.
– Сегодня ночью я воздам молитвы за Джона Младшего и Корнюшона, за Хомячка и Кренделька, за Пушистика и Крючка, за Счастливчика и Боевого Змия, - умиротворенно прочитал Бесподобный Елауарий, посмотрев вверх.
29.3
Прихожане стали понуро расходиться.
– Простите, - подбежала я Бесподобному Елауарию. – А не могли бы вы дать мне в аренду Брата Бенедиктуса.