Ателье Мадам Пикок
Шрифт:
– Свежая газета! Покупайте свежую газету! – хрипловато кричал мальчишка, прячась под навесом. – Таинственная красавица в павлиньем платье запугала известного банкира! В Синем Переулке был найден труп маньяка со следами насилия!
– Это же наверняка таинственная мадам Пикок! – слышались голоса прохожих, остававшихся купить газету. – Она все про всех знает! Мне знакомая рассказала, что она подошла к ней, а та ей такое сказала!!!
– Мне! Мне газету про мадам Пикок! – послышался голос, а из остановившейся кареты вылетел слуга.
Мальчишка прокашлялся.
–
– Нет, сэр, газет больше нет! – шмыгнул носом паренек. – Все раскупили!
– Дайте почитать! – возмущались те, кто еще не успел прочитать выпуск. – Я тоже хочу про нее знать!
27.1
Задерживаться я не стала, понимая, что лучше мне не знать, что люди обо мне думают!
Проезжая мимо лавки одно швеи, мадам Питифакс я увидела, что она заколочена, а рядом лежит груда мусора. Видимо, хозяин выбросил все ее пожитки. Среди груды промокшего тряпья я увидела … манекен! Слезая с брички, я бросилась к манекену, понимая, что хорошие манекены на дороге не валяются!
В отличие от моих манекенов, этот был тяжелым, почти как настоящим. У него были настоящие волосы и … ой, а что? Рука отломилась? Ничего! Починим!
Я схватила его и руку, потащила в бричку, забыв себя от радости! Ну еще бы! Такое везение не каждый день случается!
Руку я несла отдельно, боясь сломать. Втащив манекена в бричку, я осмотрела его, видя на нем какие –от обноски. Порыв ветра поднял мой плащ, обнажив сетчатые чулки, но я тут же его запахнула.
– Дорогая, с твоим вкусом только тряпки половые шить! – фыркнула я, решив раздеть его уже в ателье. На нем был а какая-то убогая рубаха, штаны и ботинки сомнительной новизны. Как я не громоздила его, пытаясь усадить, он падал.
– Ладно, - согласилась я, решив, что пусть валяется, как хочет. Главное, чтобы не выпал. Руку я положила себе на колени и подстегнула Укропчика. Мы катились в ателье, а люди шарахались к стенам домов.
Я обернулась, видя, как сполз манекен, расставив ноги в неестественной позе. Одна нога была задрана вверх, а вторая подгибалась под ним.
И снова пришлось ехать окольными путями. Все дело в том, что одна карета въехала в лужу и потеряла колесо, загородив собой всю дорогу.
– Только не это… - посмотрела я на знакомый переулок, в котором сидел напомаженный профсоюз, в который я однажды чуть не вступила.
Свернув туда, я увидела все те же накрашенные лица, которые перегородили мне дорогу. Подувший ветер снова приподнял полы плаща, обнажая куцую пышную юбку и сетчатые чулки.
Девицы замерли, вжавшись в стены, а я на удивление спокойно проехала мимо, видя, как они с ужасом смотрят на меня.
Даже те, наглые дамочки застыли, прижимаясь к стенам.
– Только не меня, - шептала одна из них. – Обещаю, я больше не буду… Только не меня…
Я пожала плечами и выехала на дорогу, ведущую в Тупиковый переулок. Через пару минут я уже привязывала Укропчика возле ателье, а сама
Дверь закрылась, а я скинула плащ, затолкала манекен под стол, и только собралась наверх, чтобы переодеться, как вдруг увидела на пороге констебля Дриббла, который смотрел на меня с таким возмущением.
– Ты опять за старое?! Ты хоть знаешь, что сегодня в переулке Роз проехала проститутошная смерть? И не смотри на меня так, бесстыжая! Мне вон, рапорты принесли! Ехала она на своей телеге, в которую была запряжена старая кляча. Вся такая сутулая, в черном! Коса рядом. А в телеге труп лежит! А на самой смерти чулки эти бесстыжие и юбка такая же бесстыжая, как вы любите!
– И что? – удивилась я, кажется, начиная понимать, почему красотки, так вжались при виде меня.
– Да там все проститутки седые. Трое померло от ужаса! Вот что! – заметил констебль.
27.2
Он смотрел на меня строго, в его глазах читался немой укор.
– Ваша форма, - заметила я, доставая дошитую форму. Даже пуговицы пришила!
Со словами «пойду мерять», констебль потопал в примерочную. Из примерочной доносилось натужное: «Ууууух! Эээээх!», заставилявшее меня подозревать худшее.
– Мало? – спросила я, удивляясь все больше и больше. В моих руках были веревочки с отметками.
– Не застегивается, - послышался хруст ткани. – Село, наверное. Видать, постирала, оно и село!
С пыхтением из примерочной вывалился констебль Дриббл. Я бросилась его замерять, и … о, нет! Он поправился еще на два дюйма!
– Может, пуговицы перешить? А? – спросил констебль, пока я прикидывала возможный запас. – Ты че? Расстроилась? Да не расстраивайся! И обратно даже не думай! Я заплачу за каждую переделку!
Нет, конечно, я расстроилась! Я даже с запасом брала! На всякий случай!
Я быстро распорола вставки и приметала новые, видя, что мундир сел, как влитой. Надолго ли?
Пока констебль возился, а меня подмывало спросить. Нашивки-то капитанские. А почему констебль?
– Простите, а почему вы как бы капитан, но констебль? – спросила я, предвкушая, как куплю новую машинку.
– Как почему? Меня зовут Констебль Дриббл! Дриббл – это фамилия. Констебль – имя! – послышался голос, а мне ужасно захотелось посмотреть в глаза его родителям. – Отец у меня был жандармом. Дослужился до капитана. И дед был жандармом. Дослужился до майора. Вот и назвали меня Констеблем, чтобы выбора у меня не было!
Я даже подумать не успела о том, что сразу не догадалась, как вдруг дверь ателье распахнулась. На пороге стояла Красотка Мэй, трясясь так, словно замерзла.
– Платья готовы! – сообщила я, глядя на груду пестрого тряпья.
– Не надо! Ничего не надо! Пошей мне приличное платье, чтобы меня на работу взяли! – прошептала она, закрывая дверь, и сама же подскакивая от громкого звука. – Все, завязываю! И ты не начинай! Не вздумай!
– Что случилось? – спросила я, видя, как она трясется на стуле.