Аукцион невинности. Его трофей
Шрифт:
Самолёт другой, поменьше. После взлёта Адам разрешает отстегнуть ремни безопасности. Молчаливая бортпроводница приносит еду.
Я ничего не спрашиваю. Едим в молчании.
Потом Адам достаёт планшет, подключает к нему маленькую плоскую клавиатуру и долго что-то печатает.
Кажется, я снова задремала. Просыпаюсь от щелчка отстегиваемого ремня безопасности и ощущения, как меня берут из кресла сильные руки.
— Спи, — тихий голос Адам.
Я сонная, не совсем понимаю, что происходит. Адам усаживает
— Мы ещё летим, — поясняет он тихим бесцветным голосом, — посиди со мной.
Сон разом слетает с меня. Да что у него стряслось? Затаилась в его объятиях, прислушиваясь к его глубокому нарочито-спокойному дыханию.
Кожей чувствую его ярость, он неподвижен, но у меня стойкое ощущение громадного зверя перед смертоносным броском.
Он держит меня в руках, мнёт волосы, дышит размеренно и, кажется, его потихоньку попускает.
Ловлю момент, когда он более-менее расслабился и набираюсь смелости.
— Поговори со мной, — осторожно произношу я.
Адам замирает на несколько мгновений, кажется, даже не дышит, но тут же снова возобновляет свои поглаживания.
— О чём?
— О чём хочешь. Но лучше, если расскажешь, из-за чего мы сорвались с места.
— Лучше для кого?
Я сама расслабляю плечи, чтобы он чувствовал меня более мягкой, и как можно спокойнее говорю:
— Для тебя.
— Почему ты так думаешь? — интересуется он.
Ну хоть какие-то живые ростки тепла в этой ледышке. В его голосе и в самом деле слышится интерес.
— Я чувствую твоё напряжение. Если поделишься, тебе станет легче.
Адам издаёт смешок, откидывается на спинку кресла и смотрит на меня.
— Ты уверена, что мне станет легче? — усмехается. — Может, если поделюсь, то ни мне не полегчает, зато тебе крепко потяжелеет. Оно тебе надо?
Я пожимаю плечами.
— Ты сказал, что мы будем жить вместе. И я буду везде тебя сопровождать.
— Сказал, — подтверждает Адам.
— Это бросает меня в новые обстоятельства, — осторожно улыбаюсь я. — Мне спокойнее, когда ты спокоен. А сейчас ты просто в адамовом бешенстве.
— Адамовом? — вдруг улыбается Адам.
Невесело улыбается, через силу, но это всё-таки улыбка.
— Ага, в нём, — киваю я, — совершенно жуткое и не на что не похожее явление.
— Тебе больше по душе адамово возбуждение? — усмехается он.
Пожимаю плечом.
— Когда ты зол, это страшно, — признаюсь я.
— Знание причин моей злости не убавит твой страх, — говорит он, заправляя прядь моих волос за ухо. — Возможно, добавит.
— Одним страхом больше, другим меньше… — тихо говорю я.
Адам держит меня на коленях, гладит тыльной стороной пальцев мою щёку, рассматривает моё лицо задумчиво.
Не знаю почему, я вдруг трусь щекой о его пальцы.
Он никак не реагирует. Гладит пальцами по моей щеке.
Мы молчим. Я впадаю в какой-то транс.
Вздрагиваю оттого, что Адам вдруг отвечает.
— Моим отсутствием воспользовались, атаковали один из моих информационных центров. Римма тяжело ранена, Сергей ещё хуже, оба в больнице. Я надеюсь успеть в Москву до смерти кого-то из них.
37. Синдром
Римма и Сергей при смерти?
Вспоминаю ледяное выражение глаз холёной красавицы-Риммы и насмешливо-улыбчивый взгляд Сергея в зеркале заднего вида.
Я же их совсем не знаю. Почему мне их жалко? И почему мне сейчас так…
Какого чёрта я вообще взялась говорить с Адамом? Может, у меня и в самом деле крышняк поехал? Стокгольмский синдром, или как там его? Когда заложники вдруг начинают испытывать симпатию к похитителю?
— Ты права, — усмехается Адам, — мне полегчало. Но, похоже, и я прав. Тебе явно потяжелело. С чего это ты вдруг утешать меня решила?
О, не одна я сомневаюсь в целостности моей психики. Забавно.
— Сама не понимаю, — в тон ему, с усмешкой, отвечаю я.
— И всё же?
Я делаю паузу, думаю. Адам обнимает, перебирает пальцами мои волосы, и мне от этого уютно и спокойно. Наверное, я и в самом деле двинулась мозгами, но мне не хочется от него отстраняться. Почему-то я уверена, что мне нет угрозы от него.
— Я думаю, — осторожно отвечаю я, — что я их совсем не знаю. Но вряд ли они заслуживают смерти.
— Интересно, — усмехается он. — Твоя Анька, она же тебя предала, но для неё ты тоже не хотела смерти. Интересно, думаешь ли ты, что смерти заслуживаю я?
Каменею в его руках. Вот зачем это он?..
— Вот для чего ты это спросил, Адам? — всё же задаю вопрос.
Он пожимает плечами.
— Интересно. Вот и спросил.
— Ты же хотел по-нормальному.
— Вполне нормальный вопрос. Нормальный интерес. Я удерживаю тебя против воли. Забрал с аукциона. Трахнул вот…
— Я же согласилась.
— Ты защищаешь меня, Вика?
Я издаю глухое рычание и утыкаюсь в его плечо.
— Адам, тебе обязательно каждый раз задавать вопросы, которые расшатывают мне мозги?
— Я их задаю именно для того, чтобы узнать, насколько сильно они у тебя расшатаны.
Вскидываю голову, смотрю прямо в синие глаза. В них странное выражение.
— Я не понимаю тебя, — признаюсь честно.
— Зато я себя очень хорошо понимаю, — усмехается он. — Ещё лучше, Вика, я понимаю тебя. Тебя тянет ко мне, ты ластиться начинаешь, поддерживать морально даже пытаешься. Что? Словосочетание «Стокгольмский синдром» уже возникло в твоей голове?
Закусываю губу. Смотрю ему прямо в глаза.