Авантюрист

Габриэль Мариус

Тереза натянула одеяло на колени и крепко обхватила их худыми руками.

— Папа не позволит им запереть меня в клетку.

— Ты начиталась Диккенса, — мягко произнесла Ребекка. — Детей больше не запирают в клетку.

— Неужели? А почему, ты думаешь, мы приехали сюда?

— Понятия не имею.

— Потому что я убила свою мать.

У Ребекки перехватило дыхание. Она взяла девочку за руку.

— Тереза, я не могу поверить в такое!

— Зато все остальные верят.

— Кто именно?

—

Полиция, разные педагоги, психиатры, судьи. В общем, все остальные, кроме, наверное, тебя. Я думаю, папа и Девон тоже в это верят. А эти люди в белых халатах, у них только одно на уме — залезть мне в душу и выковырять оттуда маленькие страшные секреты. Они уверены, что эти секреты там у меня есть. Они вообще думают, что знают все. — Тереза говорила очень быстро, почти бессвязно, ее тело трепетало. Ребекка напряглась, страшась, что снова случится припадок.

— Тереза, послушай меня, — сказала она тихо. — Ты что, действительно помнишь, как убивала свою мать, или тебе это вдолбили в голову?

— Не знаю. — Тереза дрожала, вцепившись пальцами в колени. — Если бы знала, то, наверное, была бы здоровой. Верно? Но я не знаю. Поэтому меня и считают сумасшедшей.

— Ерунда какая-то, — в отчаянии простонала Ребекка. — Если ты не сделала ничего дурного, тебе не нужно никого бояться. Но если ты чувствуешь, что сделала, тогда тебе нужна помощь. Единственный выход — повернуться лицом к проблеме.

— Ты оттуда? — тихо спросила Тереза, пристально глядя на Ребекку.

— Ты имеешь в виду, из тех, кто хочет запереть тебя в клетку? Нет, Тереза, я не оттуда.

— Ты обманула папу, рассказала ему о себе неправду. Девон говорит, что ты переодетая полицейская.

Врать было нельзя, Ребекка это чувствовала. Она выдавила из себя слабый смешок.

— Ничего похожего. По правде говоря, я не очень-то сильно отличаюсь от тебя. У меня тоже имеются кое-какие проблемы, от которых я убегаю.

— Папа именно так и сказал.

— Твой отец очень проницателен.

— И что это за проблемы?

— Скажу позже, не сейчас. Но расскажу обязательно. Обстаю тебе.

— Но хотя бы с чем они связаны?

Ребекка протянула руку и кончиками пальцев коснулась теки Терезы. Кожа девочки была гладкая, как лепесток розы.

— С личной жизнью. И вся моя беда в том, что я вовремя не повернулась к этой проблеме лицом. Дело в том, что много лет назад я совершила ужасную ошибку. Теперь вот нашла в себе мужество попытаться как-то ее исправить. Но чувствую, что это будет не легко.

— А разве что-нибудь бывает легко, — устало проговорила Тереза. Ее тело медленно расслаблялось. Видя, что девочка немного успокоилась, Ребекка наклонилась и легко поцеловала ее в лоб.

— Насчет меня не беспокойся, Тереза. Я не сделаю ничего, что причинило бы тебе страдания. Никогда. Клянусь в этом. Единственное, о чем я прошу, это доверие.

—

Я себе самой не доверяю. Так что у меня вряд ли будет хорошо получаться доверять кому-либо.

— Ладно, — сказала Ребекка после паузы. — Я рада, что мы смогли поговорить. — Она поднялась, понимая, что и так уже для первого раза сказала Терезе слишком много.

Спустившись вниз, Ребекка зашла в комнату для стирки. Она не любила стирать вручную, но теперь пришлось. Везде в доме уже была сделана электропроводка, всюду поставлены розетки, а под потолком прикреплены аккуратные лампы дневного света, но без подачи электричества все это не имело смысла.

Флорио с утра до вечера работал в сарае, видимо, желая побыстрее запустить турбину. Оттуда постоянно доносились какие-то звуки — то гул растворомешалки, то визг циркулярной пилы, то просто звяканье инструментов.

Закончив стирку, Ребекка вспомнила о букете лилий. Приехав с рынка, она сразу же сунула его в кувшин с водой. Они так до сих пор там и стояли. Теперь она собрала влажные цветы в большую вазу, отнесла ее в гостиную и поставила на стол, подальше от камина. Услышав сзади шаги, она не обернулась, зная, что это Майкл Флорио.

— Красивые, — тихо произнес он.

Она молчала, только еще сильнее напрягла спину.

— Ребекка, я хочу, чтобы вы поняли: я очень разволновался. — Его голос был хриплый, но мягкий. — Я не знал, что с Терезой, а в последнее время склонен предполагать самое худшее.

Она молча продолжала заниматься аранжировкой цветов, добавляя последние штрихи.

— Признаю, я разговаривал с вами грубо. Но поверьте, я не хотел вас обидеть.

— Я не обиделась, — вяло отозвалась она, по-прежнему не оборачиваясь.

Он помолчал.

— Двух дней вашего пребывания в доме хватило, чтобы я начал вас уважать. И девочки тоже. Мы чувствуем, что вы не такая, как все, а особенная. Прошу вас только, поверьте, я знаю, что для Терезы хорошо, а что плохо.

Его присутствие тяготило, у Ребекки даже начало покалывать позвоночник. Если бы она была кошкой, то, наверное, сейчас ее шерсть поднялась бы дыбом. Внезапно ей показалось, что он собирается сделать шаг вперед и обнять ее за талию и что буквально через мгновение она почувствует, как его тело прижмется к ее спине, а затем его губы коснутся ее шеи.

Словно испугавшись, что эти мысли каким-то образом заставят его так поступить, она резко развернулась и встретила его задумчивый взгляд.

— Это следует воспринимать как извинение?

Видимо, ему надоело ее ублажать.

— Я сказал то, что сказал. Может быть, надо было сказать как-то лучше. Не знаю.

— По-моему, вообще не нужно больше обсуждать эту тему, — проговорила она быстро. — Зачем? Вы высказали мне свои претензии, я с ними согласилась. Не надо все начинать сначала.