Авантюристы
Шрифт:
— Ахвицер из Плавска гуляют, — округляя и без того большие васильковые глаза, объяснил мальчишка-коридорный. — Во весь рост гуляют, тому как три дни! Ужо, небось, ведерко водки ухнули за энтое время! — мальчишка восхищенно прищелкнул языком. — С девкой оне там. Он ее не пущает! Грозит! Говорит, убьет! А то и убьет, что жа, разве долго!?
Побелевший, как мел, служитель вклинился в толпу постояльцев.
— Господа, покорнейше просим разойтись! Это недоразумение, господа!
— Как же, недоразумение, когда у вас тут смертоубийства творятся! — пискнул невысокий
— Успокойтесь, господа, ничего страшного не случилось! — увещевал служитель.
Раздался новый выстрел, также сопровождаемый женским визгом.
— Там у него Глашка с Оружейного, — зло сказала смазливая, растрепанная девица, лузгая семечки, которые она сплевывала в кулак. — Так ей и надо, воспище, чтоб чужих кавалеров не отбивала.
— Ступай, без тебя разберемся! — раздраженно оборвал ее служитель.
— Прибьет он ее, как пить дать прибьет! — девица сплюнула шелуху, вызывающе оглядела Нарышкина мутными глазами и, покачивая крупом, удалилась.
— Если выстрелит еще, надо сразу ломать дверь, пока перезарядить не успел, — полголоса сказал Нарышкин служителю.
— И-и, батенька, охота была вам под пули подставляться? — встрял, не добрившийся коротышка и попятился прочь от двери. — Беспременно нужно квартального!
— Господин офицер всегда так куролесят… Правда, допреж не стреляли, — удрученно пробормотал служитель. — Потом, когда отоспятся, чаевых хороших дадут, — он доверительно посмотрел на Сергея.
Раздался третий выстрел и Нарышкин, не раздумывая, двинул в дверь плечом что было силы, выбил замок и вломился в заполненную пороховым дымом комнату…
Глашка сидела на измятой постели и жалобно скулила, зажав уши ладонями. Возле залитого вином и заваленного объедками стола, сжимая в руке дымящийся двуствольный пистолет, покачиваясь, стоял багровеющий господин с бульдожьей физиономией. Господин был в исподнем белье, только голову его венчала остроконечная каска с фигурой, изображающей горящую гренаду [6] и двуглавым имперским орлом.
— Эт-та чта-а! — выпучив глаза, протянул он и направил дуло пистолета в сторону Нарышкина.
6
гренада — граната, пушечное ядро с языками пламени
— А ну брось эту штуку, — спокойно сказал Сергей, шагнул к господину и, крепко сжав ему запястье, легко выдернул оружие — Что же это ты, брат, расшалился совсем? Негоже!
В комнату со страхом заглянул служитель.
— Чта-а-а? — повторил господин в каске. — Я обер-офицер гренадерского полка, а ты кто? Как стоять перед офицером?
Нарышкин медленно выдвинул вперед кулак и подпер им нос разгулявшегося гренадера.
— Будешь шуметь. Я тебе, гад, морду набью! — пообещал Сергей.
— Хочу Шанпанского!.. — разом перестав скулить, хрипло сказала Глашка.
Обер-офицер свел соловые глазки на
— Кутузов! — сказал он, отодвигая свое лицо от кулака. — Я узнал тебя!
— Оденься, смотреть стыдно, — поморщился Сергей.
Гренадер тяжело опустился на кровать, исподлобья посмотрел на Сергея и, взяв со стола замасленный обрывок газеты, прочел.
«…Нет в Европе войска, подобного русскому! Никакого в свете солдата, не исключая даже француза, нельзя так скоро поставить на военную ногу…», — он принялся возить по тексту корявым пальцем: «…Что может быть приличнее и приятнее зеленого с красным для пехоты…».
— Налей, красавец, даме красного! — по-своему истолковав услышанное, прохрипела Глашка, пытаясь подмигнуть Нарышкину.
— Пошла вон, стервь! — обер-офицер навел на нее выпученные глазищи. — Галопом, паскуда, ать-два!
Глашка, вполголоса выругавшись, собрала свои пожитки и нехотя поплелась из номера прочь.
— Ты в карты играешь? — спросил обер-офицер, обращаясь к Нарышкину и снимая каску с головы.
— Ну, допустим, — прищурившись, ответил Сергей.
— Давай партейку, Кутузов, а? — предложил вояка. — А то в этом поганом городишке совсем не осталось порядочных людей… одни мошенники и свиньи! Он пошарил под кроватью, смахнул с заплеванной скатерти объедки и воздвиг на ней бутылку красного виноградного вина за номером сто один.
— Ну что ж, — приязненно оглядев возникшую на столе доминанту, умягчился Сергей, — как там, в гимназии-то учили? «Volentem ducunt fata, nolentem trahunt…», так, кажется? «Желающего судьба ведет, не желающего тащит!»
…Нарышкин вернулся в свой номер около полуночи. Он был уставшим, но заметно повеселевшим.
— Боже мой, Сергей Валерианович, мы тут уже совсем извелись Вас ожидаючи, — бросилась к нему Катерина. — Где же Вы, сударь, так долго были?
— Играл в карты, Катенька. Все в порядке. Да я ведь посылал коридорного сказать.
— Сказать-то он сказал, но все же как же можно, что б вот так… — глаза Катерины предательски заблестели. — Я волновалась об Вас! Мы все волновались, — добавила она, бросив быстрый взгляд в сторону хмурого Степана.
— Собирайтесь-ка и побыстрее. Терентий, спускайся вниз. Там во дворе бричка, я велел ее закладывать, так ты присмотри. Ну что, друзья мои, путешествие наше продолжается! — Нарышкин широко зевнул и улыбнулся. — Бог мой, как я устал…Черви, бубны, вины… В глазах рябит! Ничего, в дороге посплю…
— Откуда, сударь мой, бричка? Какая такая бричка? — Терентий развел руками.
— Бричка знатная, новая. Экипаж о четырех колесах с рессорами, изделие знаменитого каретного мастера Прулля из самого Санкт-Петербурга. Тройка лошадок прилагаются к сему в качестве основного движителя экипажа. И даже колокольчик под дугой, кажется, валдайский! Имеется в комплектации кучер, но нам он, пожалуй, без надобности. Так-то, судари мои! — Нарышкин рассмеялся.