Авиатрисы
Шрифт:
Однажды, пару лет назад, когда ее брат Карл уже сделал предложение соседской баронессе, но все еще оставался диким оболтусом, мама организовала дружеский поздний завтрак на природе.
Рози вспомнила, как Карл запускал бумажные воздушные кораблики. Один угодил острым краем ей прямо в висок. Не больно, но очень неприятно.
Как же мама ругалась! Выговаривала сыну, что мог оставить сестру без глаза и всякое такое. Но Рози даже не заплакала. Все считали ее капризной, но выше нытья всегда стояло чувство собственного достоинства. Ночью она пробралась
Нет, Розалин не прощала обид. И теперь, когда Вивьен уехала, а Рози, неизвестно чьими мольбами, осталась одна, мозг кипел. Было сложно придумать план мести, поэтому настроение испортилось еще сильнее. Она стиснула рукой переплетения сетки забора и поглядела наружу.
Тощие солдаты бродили между бараками, какие-то отряды собирались уезжать, иные возвращались. Все грязные и понурые, проходя мимо рыжего домика, жадно заглядывали внутрь. В глазах загорался голод, пугавший Рози. Но никто не решался подойти ближе. С неба сорвалась огромная капля. Потом другая. Начался дождь.
Розалин спряталась под крышу, постояла немного в раздумьях, стукнула кулаком о дверной косяк и зашла в дом. Кожу на костяшках саднило. Она не знала, чем себя занять. После месяцев учебы в академии отдыхать стало непривычно, даже пришла мысль прибраться, смахнуть пыль или сделать бутерброд. Но от первой идеи быстро отказалась – еще чего, она не намеревалась оставаться здесь надолго.
Да и бутерброд не из чего готовить. Хлеб нужно печь самой, а чтобы раздобыть что-то для начинки – обратиться к военным. Вообще, ей должны принести какой-то еды, кроме залежалой крупы?
Дождь усиливался, пробило семь вечера, но тьма стояла кромешная. Розалин зажгла свечи и пыталась справиться с кухонной печью. Предполагалось, что та служит и для готовки, и для обогрева.
«Какая дикость, – думала Рози, – тут необходим камин и хотя бы одна служанка». Она пыталась разворошить угли кочергой и разжечь их, но так и не справилась. Значит, придется спать голодной.
Наверху холод пробирал до костей. Чудилось, будто дождь и ветер просачиваются сквозь каждую щель. Розалин стянула одеяла с соседних кроватей и забралась под шерстяную массу. Грубое армейское тряпье кололо даже сквозь одежду, но иначе согреться просто невозможно.
Дрожа и проклиная все на свете, Рози провалилась в беспокойный сон.
Снаружи колотили во входную дверь. Рози согрелась и даже немного вспотела. Она вылезла из-под колючей горы и пошатнулась. Ноги затекли. За окном едва рассвело, но из-за тумана ничего нельзя было разглядеть.
На пороге стоял мужчина – высокий, стройный, по-армейски собранный и серьезный. Форменная куртка расстегнута. Орлиный нос и темный, загадочный взгляд немного пугали. Он улыбнулся и взял Рози за руку, поцеловал кисть. Каштановые кудри пощекотали кожу.
– Баронесса Дюфуа, рад встрече.
По привычке Рози присела в реверансе. Она не ожидала галантного обращения в среде военных. Хоть гость выглядел красивым и учтивым, девушку взбесило то, как бесцеремонно ее разбудили. Ей до сих пор хотелось потребовать служанку и нормальную еду.
– Поэтому врываетесь в такую рань? Вообще-то я лейтенант Дюфуа. По окончании академии нам присвоили звания.
– А я генерал-майор Льюис. Жак Льюис. Вы знаете, что означает мое звание?
Рози помотала головой.
– Что ты должна отдавать честь.
Она прижала руку к голове и дождалась команды:
– Вольно, лейтенант. Но предлагаю все же обойтись без формальностей. – Льюис улыбнулся. – Давай покажу кое-что. – Он уверенным шагом, словно бывал здесь множество раз, обогнул Рози и поднялся по лестнице к спальне.
– Держу пари, ты не заметила этой двери, – произнес он.
За платяным шкафом открылся проход в тайную комнатку – нечто вроде кабинета. Рози окинула взглядом стол, диванчик и прочую мебель. Все, как и в спальне, покрывала пыль.
Крошечные, словно бойницы, оконца располагались почти под потолком. Падающий из них свет был тусклым, как мгла снаружи. Генерал-майор принес газовую горелку.
– Здесь когда-то располагалась станция оптического телеграфа, оторванная от остального мира. Базу построили гораздо позже. – Льюис постучал пальцем по подбородку и продолжил рассказывать: – Там, где общая спальня, располагалась аппаратура. Ночевали в этой комнатке, с маленькими окнами гораздо теплее. По правилам требовалось два оператора на каждую вышку. В те времена солдаты служили двенадцать лет, а отлучиться нельзя даже на пару часов. Два человека сто сорок четыре месяца наедине друг с другом, можешь себе представить? – Он вскинул брови, но ответа не ждал. – Я считаю, авиатрисам повезло больше. Присядем?
Очутившись рядом с Рози на диванчике, Льюис положил руку девушке на колено. Розалин вздрогнула. Живот болел от голода, она замерзла и не выспалась.
– Зябко, да? Зимой будет совсем невыносимо, я научу тебя топить печь. И прикажу принести попозже нормальной еды.
– Что вы делаете? – оторопела девочка.
Льюис коснулся ее предплечья ледяной ладонью. В нос ударил терпкий, тельный запах пота, табака, выдубленной кожи.
– Холодно, – пожаловалась она.
– Конечно, но ничего страшного.
Рози вскочила, но Льюис держал ее за руку. На металлических пуговицах и пряжке блеснули отсветы неровного света газовой лампы.
– Пожалуйста, отпустите!
– Чего ты испугалась, моя маленькая? Я слышал, в академии вас всему научили.
Губы дрожали, Рози беспомощно дергалась, теряя дар речи.
– Не надо, – шептала она беззвучно.
Льюис поднялся и притянул ее к себе, схватил другой рукой за волосы. Рози дрожала.
Поборов всхлипы, выдавила:
– Вы… вы пожалеете. Мой отец – министр. Он узнает.