Автопортрет художника (сборник)
Шрифт:
Я сказал супруге, что на выходных уеду.
Инга отнеслась к этому на удивление спокойно, и я подумал, что дело явно нечисто. И решил неожиданно вернуться домой спустя час после того, как уйду.
Ну, и, конечно, ОН был там. В ее постели. Так что, когда я ворвался в квартиру, расшвыривая все на своем пути, Инга только и успела, что сесть. И прикрыла сиськи покрывалом. А другой конец набросила на него.
– Немедленно выйти из комнаты, мне надо одеться, – сказала она.
– Сними одеяло, – сказал я, сжимая в руке альпеншток, который купил, когда собирался стать троцкистом, поехать в Штаты, и убить Буша-младшего.
– Не устраивай сцен, – сказала она.
– Сними это гребанное покрывало, – сказал я.
– Ладно, знакомьтесь, – сказала она, и сдернула одеяло.
– Зови его Бембик, – сказала она.
– Что?! – спросил я.
– Бембик, – сказала она.
Передо мной на кровати сидел енот. От неожиданности я едва не упал. Пришлось присесть.
– Блядь, да это же ЕНОТ, – сказал я.
– Это не просто енот, – сказала она.
– Это енот-крабоед, взгляни на его пальцы, видишь, какие они тонки и чуткие? Он опускает лапки в воду, достает из-под камней крабов, и разделывает их пальчиками, – сказала Инга с любовью.
– Гребанный енот, – ошарашенно сказал я.
– ЕНОТ-КРАБОЕД, – сказала она.
– О боже, – сказал я.
– Зови его Бембик, – сказала Инга.
Я смотрел то на нее, то на этого енота хренового. Существо со средних размеров собаку с полосатой окраской, сидело на МОЕЙ кровати, возле МОЕЙ жены, и дружелюбно меня обнюхивало.
– Ты трахаешьсяя с енотом. – сказал я тупо.
– Ну, не совсем так, – сказала она.
– А КАК?! – спросил я.
– Ты что, хочешь, чтобы я тебе ПОКАЗАЛА? – спросила она.
– Да уж будь бля добра, – попросил я.
– Ладно, – сказала она.
Я думал, было, сказать, что передумал, но было уже поздно. Она мне показала. Выглядело это довольно просто: она брала маленького пластмассового краба, которого этот дурень принимал за живого, совала в себя, а он, енот, потом этого краба оттуда ДОСТАВАЛ, Своими ловкими чуткими пальцами. Так долго, что Инга, извиваясь, стала постанывать.
– А ну блядь прекратите ОБА! – сказал я.
– Я же все-таки здесь, – сказал я.
– А? Что? Да?! Прости, –
– Блядь, ну и что мне с вами теперь делать? – спросил я.
– Что. Мне. Теперь. Делать. – спросил я.
Она сказала:
– Зови его Бембик.
ххх
– Объясни мне, почему ты это сделала?! – спросил я Ингу, когда Бембик был водворен в своею корзину. – Я что, мало тебя трахал, да? Мало я тебя ЕБАЛ, что ли?!
– Тут дело не в сексе, – сказала она.
– У вас что, ЧУВСТВА? – спросил я.
– Ну, можно сказать и так, – сказала она и всхлипнула, – понимаешь, когда я увидела его в зоопарке, он была таким… неухоженным. Маленьким. Я подумала, вот сидит маленькое существо в клетке, тянет свои ручки к людям, а они, жестокие, идут мимо…
– Что ты делала в зоопарке? – спросил я. – Трахалась с конем?
– Рисовала пруд, – сказала она.
– Я же не забросила живопись, как некоторые, – сказала она.
– Ладно, – сказал я, – у вас блядь чувства…
– Ну, – продолжила она, – я и подошла к еноту этому поближе, а потом вдруг вижу, он глядит не просто в мою сторону, а именно мне в глаза и я подумала, како…
– Блядь, – сказал я, – что ты меня щиплешь за яйца? Я тебя еще не простил, подстилка гринписовская.
– Я? Тебя?! – спросила она. – Ты что придумываешь?
– А кто еще? – спросил я.
– Ой, – сказала она, глянув вниз, – это же Бембик.
И правда. Засранец Бембик, выбравшись из корзины, сидел у моих ног, и, глядя в сторону – это у них манера такая, как у карманников, – пояснила Инга, – пощипывал мои яйца. Воображал, видимо, что я камень, покрытый мхом, а подо мной есть какое-то питание. Бембик все время хочет жрать, пояснила Инга. Я прогнал его альпенштоком, и мы продолжили выяснять отношения.
– Значит, – горько сказал я, – ты пялишься с енотом…
– Выражайся приличнее, – возмутилась она, – тем более, что это и сексом-то назвать очень трудно.
– А как это назвать? – спросил я.
– Это можно обозначить, как петтинг, – сказала она.
– Ну, еще и как фистинг, – добавила она, подумав.
– Ах ты пизда! – сказал я.
– Я плохо тебя ебал?! – спросил я.
– Нет, – сказала она, – и даже часто, но…