Ай да Пушкин, ай да, с… сын!
Шрифт:
— … Кто сказал? — грозно хмурил кустистые брови торговец в бобровой шубе и внушительной бородищей. С виду крепкий купчина, а не коробейник какой-то. — А я говорю, хлеба много будет. Зима снежная, воды на полях будет вдосталь.
Его товарищ, полная противоположность — болезненно худой, бороденка куцая, поповская, нос крючком, глаза навыкате. Стоял напротив и держал в руке серый газетный листок.
— Так пишут вот, Модест Ерофеич, — уважительно настаивал худой, показывая в газетке нужное место. — Вот здеся, черным по белому. Видите?
— Где? — подслеповато щурился первый, все еще имея чрезвычайно
— Вот, вот, — длинный палец с черным ногтем коснулся листка. — Сам Федор Павлович Савин сказал, что на юге снега-то мало выпало, морозы очень сильные были. Мол, поэтому виды на урожай в Малороссии весьма плохи.
Услышав им одного из богатейших купцов первой гильдии, занимающихся продажей зерна за рубеж, дородный торговец в миг присмирел. Пожевал губы, почмокал, словно хотел что-то возразить, но не смог подобрать нужных слов.
Услышав то, что было нужно, Александр пошел дальше. Где-то впереди тоже то ли ругались, то ли просто так громко спорили.
— … Ты, сукин кот, совсем головкой плохой? Сказано же тобе, на Кавказе война идет, а не с турками! В газете зря писать не будут! — прямо посреди толпы ругались двое мужчин, мастеровые, похоже. Один, помоложе, в засаленном тулупе, а второй, постарше, в драном армяке. Причем оба хорошо выпимши, еле на ногах стояли. — Понял, пьяная ты кочерыжка?!
— Дык, надо так наподдать магометянам из туретчины, чтобы до самой тундры летели, — старый, похоже, совсем не слышал молодого или может быть не хотел слышать. Все продолжал про свое талдычать, думая, что в газете написала про русско-турецкую войну. — Вот мой дед ходил турок бить, все рассказывал… И я тоже пойду, — храбрился мастеровой, грозя куда-то в небо жилистым кулаком. — Ух, я им всем задам по первое число! Они у меня попляшут… Прямо с сынами, дядьями соберемся и пойдем на Стамбул, все там пож…
Договорить не смог. Громко икнул и свалился прямо в грязный снег.
— Вот тебе и сила газетного слова, — хмыкнул Александр, перешагивая через храпящее и пускающее газы тело. — Как его проняло-то.
Чуть прибавив шаг, пристроился позади двух господ. Судя по газетному листку в руках у каждого из них и активной жестикуляции, говорили они также о новой газете. Осталось лишь послушать, о чем шла речь.
— … Анатоль, в самом деле, это же полная безвкусица. Мужицкая бумажка, — кривился молодой дворянин с густыми бакенбардами, держа газету оттопыренными пальцами. Всем своим видом показывал, какое у него при этом возникает отвращение. — Погляди, как мерзкая бумага. Такую зазорно даже в руки брать. А эти так называемые новости? Что это, вообще, такое? Вот, будучи в Лондоне, я видел тамошнюю газету…
Его товарищ, тоже одетый с претензией на иноземный шик, похоже, был полностью с ним согласен.
— Там настоящая газета, которую и благородному человеку не стыдно взять в руки. А эта, фи, настоящая портянка…
Услышав достаточно, Пушкин отстал от них. Палитра мнений уже получилась довольно неплохая, и можно было делать уже выводы.
— Значит, первый блин все-таки не комом, — улыбнулся Александр. — Ведь, я даже не рассчитывал на такой успех. А получилось, что с первого хода и в дамки. Большая удача, что и говорить.
Газета, и в самом деле, получалась массовая, то есть интересная
— Хм, интересно, а сколько уже продано экземпляров? Лев? — Александр тут же развернулся и стал искать взглядом брата. Вопрос о распроданном тираже нужно было выяснить как можно быстрее. Ведь, это и будет показателем их работы, и главное, показателем перспективности всего мероприятия. — Где Рукавишников?
Пушкин-младший, как оказалось, держался рядом. Услышав вопрос, стал вертеть головой.
— Саш[А], а вон и Прошка. Легок как на помине, только-только ты о нем спрашивал, — Лев уставился направо. — Видишь, чешет как?
Рукавишников, и правда, пробирался через толпу, как ледокол, мощным телом раздвигая людей в стороны, а иногда и руками себе помогая. Видно, что спешил. Бороденка торчком стоит, дышит, как загнанная лошадь. Неужели, что-то плохое случилось.
— Александр Сергеевич, Лев Сергеевич! — задыхаясь от бега, закричал он, едва только заметил обоих братьев. И такая радость на его лице появилась, что даже чудно. — А я к вам собрался бежать, а вы тута…
Добежал до них и стал с хрипом кашлять. Неудивительно, с таким пузом бегать.
— Чево твориться, божечки! — отдышавшись, заголосил Рукавишников. — Все сметают! Глядите, ничего не остается! Вона опять за новой пачкой побежал! — ткнул в сторону мальчишки, тянувшего с воза газетную пачку. — Так ведь и не хватит, вовсе.
— Хватит причитать. Сколько уже продано? — Александр кивнул на телегу с газетными пачками, обернутыми рогожей от непогоды. — Подсчитал уже?
Купчина кивнул, но отвечать сразу не стал. Еще некоторое время молча шевелил губами, в уме, похоже, считая.
— Ну? — нетерпеливо подгонял его Александр.
Его журнал «Современник», насколько он помнил, из истории выходил тиражом в тысячу — тысячу двести экземпляров. Для толстого литературного журнала, выходящего исключительно для высокообразованного ценителя русской литературы, это были довольно неплохие цифры. Для издателя же, желающего заработать, — очень и очень скромно. Словом, Александр рискнул и напечатал газету пятидесятитысячным тиражом, а теперь переживал, окупится ли все затраты и получится ли заработать.
— Скоро там?
Наконец, Рукавишников перестал шевелить губами. Закончил, значит, считать.
— Дык, почти все распродали. Вот, три пачки осталось.
— Что? Почти все пять десятков тысяч распродали? Ты уверен?
Купец снова кивнул, но уже горазда решительнее. Мол, все именно так есть, как он сказал.
— Значит, пятьсот рублей, заработали за сегодня, — подытожил Александр, расплываясь в улыбке. — Пятьсот, мать его рублей только за один день.
Улыбка появилась не спроста на его губах. Доход в пятьсот рублей только лишь за один день при копеечных расходах был не просто победой. По-хорошему, этот результат был самый настоящий задел на будущее, причем на очень и очень обеспеченное будущее. Ведь, никто не запрещал газету сделать ежедневной или, на худой конец, еженедельной. Можно было расширить географию продаж, начав продажи в соседних городах.