Айрис Грейс. История особенной девочки и особенной кошки

Картер-Джонсон Арабелла

Поначалу я поднимала Дуо в галоп или рысь по загону, наблюдая за его жестами, и начинала с ушей, которые очень много могли о нём рассказать. Однажды он слушал меня в загоне, и то ухо, которое было ближе ко мне, словно бы на мне замкнулось. Потом, не чувствуя опасности, Дуо сделал круг шире, приблизившись ко мне. Я продолжала удерживать зрительный контакт, и конь, в конце концов, опустил голову, почти касаясь земли. Этого я и хотела, а когда отвела от него взгляд и опустила руки, согнувшись и уставившись в землю, Дуо подошёл ко мне и тихо встал позади, выжидая. Повернувшись, я погладила его по плечу и шее, а потом – по лбу, не глядя на него. Это значило «присоединяйся». Теперь я могла двигаться в любом направлении, и Дуо непременно последовал бы за мной. Я могла с лёгкостью попросить его пойти поработать в загоне. С этого момента он начал мне доверять, и работа с ним больше была не

работой, а удовольствием.

Ариэн, акрил, апрель 2014

Существует множество способов тренировать лошадей. Самый популярный – дрессировать, отдавая приказы, награждая за послушание и наказывая за непослушание. Подобное не формирует между вами никаких отношений, но, как правило, быстро приводит к желаемому результату. Есть ещё один способ – просить, используя лошадиный язык. Как же радостно работать вместе и уважать друг друга! Мне бы хотелось вновь это испытать, но на сей раз с Айрис. Знаю, это может показаться странным – сравнивать лошадь с ребёнком, – но у нас с дочкой дела обстояли примерно так же: она реагировала и отвечала, но не инициировала общение.

У Айрис феноменальная память, она визуал, и потерять её доверие не составляет труда. Дочка весьма чувствительно относится к своему окружению и, как и лошади, постоянно отвлекается из-за способности видеть всё сразу и мгновенно замечать изменения. Для лошадей это вопрос выживания, а для Айрис подобная особенность стала недостатком: мою малышку настолько легко переполняли эмоции, что она могла растеряться из-за небольших перемен в окружающем мире. Использование схожих методов взаимодействия, основанных на моих наблюдениях и понимании того, как она воспринимает мир, не могло принести мгновенных результатов, но я хотела сделать всё возможное.

Так начались наши домашние сеансы терапии, на которых я, следуя за Айрис, потихоньку искала подход к дочери. Я сидела рядом с ней на полу и повторяла всё, что она делала. Поначалу она меня отталкивала, но потом приняла. Айрис даже нашла это забавным и оценила моё присутствие. Я по-прежнему осторожничала со зрительным контактом, зная, что он даётся ей очень нелегко, и вела себя как можно тише. Постепенно я научилась понимать, когда и как надолго могу присоединиться к игре Айрис, не нарушив комфорта дочки. Интересовалась и улыбалась, глядя на её любимые картинки в книжках, пробовала вещи на ощупь, поднося их к лицу, как она. Я подражала и следовала за ней, пока не понимала – достаточно. Сначала мы играли вместе всего по нескольку минут, потом – всё дольше и дольше.

Узнав, что нравится Айрис, я смогла наполнить этим её жизнь. Она любила книги, так что мы каждую неделю покупали новые на интересующие её темы. Дочке определённо нравились животные и книги с фактурными поверхностями. Наша библиотека расширялась, а с нею и коллекция сенсорных игрушек и других самодельных штучек вроде коробочек с разноцветным рисом, песком или тестом. Они явились заветными ключиками в её мир, позволившими мне приблизиться и выстроить прочные отношения с дочерью. Как же здорово, когда усилия не проходят даром! Айрис стало легче поддерживать зрительный контакт, и хотя никаких улучшений с речью и общением с другими людьми пока не наблюдалось, я чувствовала, что мы делаем важные шаги в нужном направлении. Она привечала моё присутствие рядом и радовалась проведённому вместе времени; даже начала сама привлекать моё внимание при помощи водяной ручки. Весьма захватывающее пополнение нашего набора: ручка, наполненная водой, и белый коврик, становящийся синим там, где она его касается. Высыхая, следы пропадают, и коврик снова готов к работе. Просто, но полезно. Вечный коврик для каракулей, и никакого беспорядка.

Айрис подталкивала мою руку, чтобы я начала рисовать, потом брала ручку и пробовала сама, а потом, закончив, снова передавала мне. Мы работали вместе, хотя и по мелочам, скорее всего, незаметным большинству людей или воспринимающимися ими как само собой разумеющееся, но для меня эти мелочи казались огромными, и я ликовала. Каждый раз, когда дочка принимала меня в свою игру или хотела, чтобы я к ней присоединилась, мне казалось, что я выиграла сказочный приз, и в голове словно гремел праздничный салют. Мне хотелось сделать круг почёта, пробежавшись по комнате, но я позволяла себе только улыбаться и хвалить Айрис.

Айрис интересовалась карандашами, ручками и мелками и могла играть с ними часами. Большую часть времени стены в доме покрывали

каракули, я уже сбилась со счёта, сколько раз их пришлось перекрашивать. Поменяв отношение к этому, я поняла, что должна поддержать этот сильнейший интерес, просто перенаправив его на другие поверхности. Купив пару рулонов обоев, я нарезала их на куски размером с деревянный журнальный столик и положила эти куски на него, с двух сторон прилепив концы скотчем. Айрис оценила нововведение и часами калякала, полностью покрывая бумагу разноцветными завитками и кругами, переплетающимися и перекрывающими друг друга. Она подпрыгивала на цыпочках, иногда напевая. Дочка даже задействовала обе руки, работая ими одновременно, блаженно, свободно и радостно распространяя цвет. Прикрытый бумагой стол пользовался поразительным успехом, и стены несколько недель оставались нетронутыми, но это не могло продлиться вечно.

Мои глаза проследили за синей карандашной линией: она шла по стене, извиваясь всю дорогу до двери, а потом, изящно вильнув, возвращалась ко мне. Айрис прошла здесь совсем недавно – всего пару минут назад стена была нетронутой. В очередной раз размышляя, как же объяснить ей, что «мы не рисуем на стенах!», я заметила, как сердитая зазубренная линия перетекла в плавные, похожие на лепестки петельки, намекая на значительную смену настроения. Черпая информацию отовсюду, я могла понять дочку и помочь ей, восприняв это как ещё один способ стать ближе. Так что я приняла вызов. Отодвинула корзину для белья в сторону, заменив её бумагой и фломастерами. Мы вместе всматривались в бумагу. Нарисовав улыбающееся лицо, я передала фломастер дочери. Она хихикнула и встретилась со мной взглядом, а потом, посмотрев вниз, провела прямую линию, затем снова передала фломастер мне, подталкивая к бумаге. Я дорисовала человечка, добавив землю, дерево, птичку в небе и солнце с треугольными лучами, по ходу рассказывая историю. Мы по очереди добавляли к картинке детали, и Айрис какое-то время радовалась новой игре. Мы отлично сработались, понимая друг друга, а потом подъехала машина, тяжело лязгнули ворота, нарушая наш мир и вмешиваясь в него, закрывая окно возможностей, и Айрис отодвинулась. Я снова взяла корзину для белья, думая о человечке и следующей истории, которую расскажу.

Мне хотелось использовать последнее увлечение Айрис, чтобы сблизиться с ней, и я стала больше рисовать. Я рисовала множество сюжетов с человечком и забавными животными. Они оказались жизненно важны в привлечении внимания Айрис к тому, что я делала, и позволяли мне глубже проникать в её мир. Все эти шажки давали мне надежду и энергию, в которых я нуждалась, делая всё возможное, чтобы управлять своим делом, жизнью дома, Айрис и этим новым проектом. Я надеялась, что он окажет огромное положительное влияние на нашу жизнь.

* * *

Мы знали, сколько природа и сад значили для Айрис, и решили привнести в нашу жизнь ещё немного подобного счастья. Предыдущие месяцы выдались не из лёгких, так что сосредоточится на этом новом и положительном проекте оказалось весьма приятно. План заключался в том, чтобы снести неприглядную прачечную, загораживающую прекрасный вид на заднюю часть дома, а на её месте соорудить пристройку с выходом из кухни. Позже мы назвали её садовой комнатой. Мы понимали все подводные камни подобного строительства и осознавали, что Айрис придётся нелегко из-за шума ремонта, но оно того стоило. Этому уголку предстояло стать жилой комнатой, периодически – столовой, детской, музыкальным классом: местом, которое, как я надеялась, сможет превратиться во что угодно. Мне хотелось больше света и ощущения свободы, которые получаешь, любуясь природой. Айрис всё охотнее шла на контакт, но было бы гораздо проще, будь у нас больше пространства для работы. К тому же я заметила, что дочка отвлекается от наших занятий из-за звуков, доносящихся с дороги. Стоило только ей услышать, как паркуется автомобиль, и наша связь с ней рушилась. Она переживала, когда открывались и закрывались ворота, и я с нетерпением ждала, когда смогу работать с ней вдали от этого, с другой стороны дома. К тому же, из-за того, что Айрис расстраивалась, когда я с ней «выходила в свет», несколько недель мы не решались ни на что, кроме посещения дома моих родителей и прогулок по сельской местности. Не скажу, что я стыдилась её выходок; но в дальнейшем они сказывались на всех нас. Если Айрис из-за чего-то расстраивалась, о сне той ночью можно было даже не мечтать, а если она не спала, это отражалось на следующем дне. Настоящий эффект домино, и я старалась, как могла, удержать все костяшки вертикально, что оказалось разрушительно само по себе. Временами было нелегко справляться с изоляцией. Жизнь постоянно стучала в нашу дверь, а мы ей не открывали.