Азбука для побежденных
Шрифт:
Сперва в полутьме Аполлинария не поняла, что такое перед ней находится, но потом, приглядевшись, с огромным удивлением обнаружила, что весь склад — а склад этот был огромен, равно как и зал — заставлен плотными рядами картонных фигур, изображавших людей, причем качество этих фигур было весьма и весьма сомнительным. Кривые, кособокие, они стояли, прислоненные друг к другу и к стенам, и вид имели весьма посредственный и жалкий. К тому же в помещении плохо пахло, и через минуту Аполлинария поняла, что точно так же, оказывается, пахло от солдата, который спрыгнул в ложбинку, в которой она пряталась.
В отдалении послышались голоса, и Аполлинария, решившая, что
— Опять не кондиция, — сердито сказал первый голос. — Нет, ты только полюбуйся! Кривые, косые, тупые, вонючие! И вот как, скажи на милость, с таким материалом работать?
— Ой, ладно тебе, — миролюбиво отозвался второй голос. — С лица, как говорится, воду не пить. Сейчас наклеим форму, и наружу. А что косые да кривые, так это всё равно. Тут же главное не качество, а количество, сам понимаешь.
— Ну, это да. Дрянь дрянью, зато много, — хохотнул первый голос. — Главное, чтобы форма хоть как прилипла. Ты смотри, чтобы масляные не попадались, а то будет, как в тот раз.
— Не напоминай, — второй голос погрустнел. — Вот тут ты прав. Скрепками, конечно, можно прикрепить, но ведь это такая морока… ещё и пальцы себе тогда искололи, пока возились. Бери, давай, и будем смотреть, чтобы сухие были. Мокрые раскисают от клея ещё больше.
Раздались шорохи, шелест, поскрипывание. Аполлинария осторожно выглянула из своего укрытия, и увидела, что две фигуры, одетые в чёрные одежды, складывают на тележку картонные фигуры. Интересно, куда они их повезут? Аполлинария прищурилась, оценивая расстояние до фигур, а затем высунулась ещё больше — и с радостью увидела, что вдалеке, в самом конце огромного склада, виден небольшой светлый прямоугольник. Дверь! Там точно находилась дверь, и решение Аполлинария приняла мгновенно. Главное — это проскочить мимо фигур. Бежать за нею им может помешать тележка, а ещё на них длинные неуклюжие одежды, поэтому…
Дальше раздумывать она не стала. Опрокинула мешавшие фигуры, и бросилась по проходу в сторону светлого прямоугольника со всей возможной скоростью. Кажется, она никогда в жизни так быстро не бегала, но, уже добежав до двери, она поняла, что могла бы и не стараться — за ней никто не погнался. И ещё через несколько секунд Аполлинария сообразила, почему.
Выскочим на улицу, она поняла, что попала в то самое странное пространство, с которого началось её путешествие. Дым, обломки стен и предметов, гарь, копоть, выстрелы, крики — да, это был тот же самый бой, в котором Аполлинарию подстерегали всё те же, что и раньше, опасности. Мелькнула мысль — а не вернуться ли назад? Но Аполлинария тотчас же отогнала эту мысль, и побежала прочь от двери, перепрыгивая через канавы, наполненные водой, вздрагивая от недалеких разрывов, и пригибаясь, слыша свист пуль тут и там. Куда бежать? Что делать? Полю боя, кажется, не было ни конца, ни края. Вскоре Аполлинария остановилась, ощущая нарастающее отчаяние.
— Сударыня, — позвал вдруг непонятно откуда идущий взволнованный голос. — Сударыня, вам нужно отсюда выбираться!
— Но как? — воскликнула Аполлинария. — Я не понимаю, что мне делать, и куда бежать дальше!
— Немедленно посмотрите на это всё другим взглядом, — приказал голос. — Скорее! Они приближаются, не медлите!
— Как это сделать? — жалобно спросила Аполлинария.
— Закройте глаза, и прикажите — смотреть другим взглядом, — ответил
Аполлинария послушно закрыла глаза, и произнесла:
— Приказываю — смотреть другим взглядом.
И тут же…
Звуки боя пропали. Вокруг стояла тишина, прерываемая лишь едва слышными всплесками воды и какими-то шорохами. Аполлинария ещё с минуту постояла, а затем открыла глаза. И вскрикнула от изумления. Потому что…
Потому что стояла она сейчас вовсе не на поле боя, а на заднем дворе какого-то завода. Или фабрики. Двор был основательно заброшен и заболочен; по сути, Аполлинария стояла сейчас в самом центре маленького болотца, по берегам которого росла осока, и стояли камыши с пушистыми метелками. Аполлинария обернулась, и увидела, что совсем неподалеку находится проржавевшая лента механического транспортера, с которой скатываются и падают в болото бумажные рулончики. Маленькие, невзрачные бумажные рулончики. А внизу, под лентой, сидят жабы, множество жаб, больших и маленьких, и, как только очередной рулончик оказывается на земле, жабы начинают закидывать его комьями грязи.
— Вы молодец, сударыня, — снова сказал голос. — Я очень за вас волновался. Кажется, вам следует выбираться оттуда, как вы думаете, это разумная мысль?
Аполлинария обернулась на голос, и обнаружила, что принадлежит он мужчине средних лет, который стоит у забора, и с участием смотрит на неё.
— В заборе есть прореха, — сообщил мужчина. — Перепрыгивайте вон на ту кочку, и ступайте сюда.
Через пару минут Аполлинария стояла по другую сторону забора, на самой что ни на есть обычной улице Города, неширокой, и пустынной. Мужчина, её неожиданный спаситель, кажется, уже перестал волноваться, он улыбался, и в улыбке его читалось явное облегчение.
— Я волновался за вас, сударыня, — сказал он. — Сперва не понял, что к чему, а потом сообразил, что вы попались, и что, вероятно, следует вас выручать.
— А как это выглядело со стороны? — спросила Аполлинария.
— Ну… эээ… несколько нелепо, — признался мужчина. — Вы то бегали туда-сюда, пригибаясь, то замирали, то садились на корточки. Вот я и решил вас позвать, иначе, боюсь, вы бы долго выбирались оттуда, если бы вообще выбрались.
— Мне очень неловко, но я бы хотела спросить, — осторожно начала Аполлинария. — Где я была? Что это за место такое на самом деле?
— Это? — мужчина кинул взгляд на забор. — Это наша бумажная фабрика, сударыня. А место, где вы были — это её задний двор. Раньше там отгружали продукцию, но давно уже сделали другой транспортер, новее и лучше, а этот забросили.
— Бумажная фабрика? — переспросила Аполлинария.
— Ну да, — кивнул мужчина. — Тут делают второсортную бумагу из всего подряд. Макулатура, тряпки, мусор.
— Ах, бумажная, — пробормотала Аполлинария. — Так вот почему он назвался капитан Папэр. Это же переделанное английское слово «paper», «бумага». Но… я не понимаю… значит, я была на бумажной фабрике? И бумага, выходит дело, воюет с жабами?
— Истинно так, — согласился мужчина. — До последней капли крови того, у кого в этой вечной войне есть кровь.
— Но… погодите, — попросила Аполлинария. — Я же видела всё по-другому.
— Вы, верно, чем-то рассердили своих старух, — справедливо предположил мужчина. — Вот они и отыгрались немного на вас. Не судите их строго, ведь их тоже можно понять. Они вовсе не так злы и плохи, как вы подумали.
— Но меня там могли убить, — с ужасом сказала Аполлинария. — Там всё было взаправдашнее и настоящее. Клянусь!