Азбука для побежденных
Шрифт:
Под окном?
Он оглянулся. Как же так вышло, что она так далеко улетела? Метров двадцать от стены дома. Ветром, что ли, унесло? Странно. Обычно так далеко никто не падает. Да тут и этаж низкий, всего-то четвертый, добро бы она летела хотя бы с десятого, а здесь…
— У, старая ведьма, — пробормотал он. — Чтоб тебе и на том свете покоя не было, падаль…
Дверь подъезда захлопнулась за его спиной. А
— Значит, я всё-таки умерла, — шепотом сказала Аполлинария.
— Не вы, — возразил Настройщик. — Погибло ваше старое физическое тело, не более.
— И герань, — добавила Аполлинария.
Так вот почему та старуха из видения поливала стоявшие на подоконнике сухие мертвые герани, подумалось ей. Наверное, ей было жаль ту, настоящую, закончившую своё существование на мокром асфальте в тот злосчастный день. И она отдавала долг мертвым цветам, не в силах вернуть единственный живой.
— Да, и герань тоже, — согласился Настройщик. — Вам её жаль?
— Разумеется. Герань уж точно была ни в чём не виновата, — справедливо заметила Аполлинария.
— Герань-то да, но, признаться, у меня большие сомнения и в вашей вине тоже, — заметил Настройщик. — Эти люди… они не выглядели добрыми или дружелюбными. Скорее, наоборот.
— У них была какая-то своя правда, вероятно, — Аполлинария задумалась. — И, судя по тому, как они себя вели, я была этой правде неугодна. Почему-то.
— Не потому ли, что их правда была сродни правде Велли, Петрикора, Рыцаря, Папэра, и прочих подобных личностей? — спросил Настройщик.
— Даже если и так. Эта правда имела место быть, и, кажется, я совершила большую ошибку, — призналась Аполлинария. — К сожалению, я не помню, какую именно, но, видимо, я чем-то крепко им насолила. Не просто же так они пришли меня убивать?
— Но ведь не убили, — Настройщик усмехнулся. — Для меня это означает, что правда находилась и продолжает находиться на вашей стороне, сударыня.
— Отрадно сознавать, что хоть кто-то находится сейчас на моей стороне, — вздохнула Аполлинария.
— Находится-находится, и нас, вот таких, гораздо больше, чем кажется, — заверил Настройщик. — Давайте я преподнесу вам прощальную чашечку кофе, и пожелаю счастливого пути. Смотрите, за окном уже светает, а это значит, что наша беседа подходит к концу. Удачного вам полёта, сударыня.
— Спасибо, — благодарно кивнула Аполлинария.
Старухи сидели, по своему обыкновению, на лавочке, возле подъезда, но, когда Аполлинария присмотрелась, она с удивлением поняла, что в руках у них вместо привычного вязания находятся аккуратные узелки. Тётя Мирра и баба Нона держали свертки, из которых торчали спицы. У бабули Мелании из узелка, разумеется, выглядывали ушки её больших ножниц. Да и сами старухи сегодня, кажется, принарядились, по крайней мере, впечатление они производили
— Доброе утро, — вежливо поздоровалась Аполлинария. — А куда же подевалось ваше вязание? Вы куда-то собрались?
— Как это — куда-то? — удивилась баба Нона. — С тобой, Полечка, и собрались. Всем пора в дорогу, и тебе, и нам.
— Вы полетите со мной? — безмерно удивилась Аполлинария. — Но вы не говорили об этом! Как же такое будет возможно?..
— Запросто, — усмехнулась тётя Мирра. — Вот только непонятно мне твоё удивление. Мы же сказали, давно уже: все мы одной судьбой повязаны, и мы от тебя неотделимы. Неужели ты забыла?
— Нет, тот разговор я помню, — возразила Аполлинария. — Но я не понимаю, как вы полетите, вы ведь не тренировались вместе с нами, и поэтому…
— Мы и не полетим. Это ты полетишь, — ответила баба Нона. — Нам на полёты время тратить нельзя. Кто же вместо нас будет прясть, вязать, да хвосты отстригать? Вот и думай.
— Понимаешь ли, Поля, тут такое дело получается, — тётя Мирра поудобнее пристроила на коленях свой узелок. — Кем бы ты ни была, ты существо, в первую очередь, живое. И поэтому законы, сопровождающие жизнь в любых её проявлениях, на тебя тоже распространяются. А к законам этим прилагаемся мы трое, потому как законы должны исполняться, вовремя и в срок. Это последний наш разговор с тобой, после него мы станем неразделимы, и действовать начнём, как одно целое.
— То есть я уже совсем буду не человек, да? — жалобно спросила Аполлинария. — Настройщик… он передал мне шарик, и я увидела, что женщина, которой я была, погибла. Выбросилась из окна. Так страшно… получается, что я всё-таки умерла, а теперь стану кем-то, кто… я не понимаю, кем именно я теперь буду…
— Не печалься, — улыбнулась баба Нона. — Нормальной ты станешь. А кем — неважно. Названия, имена, прозвища — это, Поля, такое не долгосрочное дело, что и смысла в них нету. Главное тут другое.
— И что же? — с надеждой спросила Аполлинария.
— Да то, что ты никогда больше одна уже не будешь, — улыбнулась тётя Мирра. — И мы, хоть с тобой и спорили порой, зла тебе никогда не желали. То, что все мы вместе так долго строили, оно ведь не на плохом выстроено получилось, хотя и не без того. Так что не переживай. Делай, что должно…
— И будь, что будет? — спросила Аполлинария.
— Э, нет, будь что предначертано, — покачала головой тётя Мирра. — Ты уже сама догадалась, кем именно.
— Кажется, да, — кивнула Аполлинария.
— Вот и славно, — подытожила баба Нона. — Ну, девочки, пора.
— Погодите, — попросила Аполлинария. — Можно ещё вопрос?
— Только недолго, — предупредила тётя Мирра.
— Хорошо. Другие, такие же, как вы, которые сопровождали таких, как я, они что — тоже улетают? Вместе с нами? — спросила Аполлинария.
— А то как же! — всплеснула руками бабуля Мелания. — Каждый день такие, как мы, улетают, вот просто каждый день, в обязательном порядке. Со всеми и с каждым.