Азбука для побежденных
Шрифт:
— И когда же? — спросил Скрипач, хотя уже догадался об ответе.
— Когда мы активировали портал, — Ит отвернулся. — Тот, который привел нас обратно.
— Думаешь? — Скрипач нахмурился.
— Знаю, — вздохнул Ит. — А ещё у меня порой возникают крамольные мысли, рыжий.
— Ты о чём? — не понял Скрипач.
— Я порой думаю, что нам, наверное, лучше было бы вдвоем умереть там,
— Ит, замолчи, — сказал Скрипач беззвучно.
— Ну почему же. Есть… как бы правильно сказать… Есть моменты, которые нужно оставлять в вечности, и оставаться в них. Понимаешь? У нас был тогда тот самый момент. А мы его упустили. Да, упустили, из-за моего малодушия, и из-за того, что я думал — это и есть спасение. А это было не оно, рыжий.
— И что же это было?
— Начало падения в пропасть, — ответил Ит. — Кроличья нора, как в «Алисе в стране чудес». Вот только та нора имела всё-таки глубину, и конечную точку маршрута, а эта, наша, оказалась бездонной. Подумай сам, скольких мы, падая, уже успели с собой затащить туда, откуда нет возврата.
— Я уже слышал от тебя эту песню, — Скрипач осуждающе покачал головой.
— Нет, эту — не слышал, — возразил Ит. — Это другая.
— И что же ты хочешь? Снова оказаться на краю пропасти, или, если угодно, у входа в кроличью нору, и остаться там навсегда? — спросил Скрипач.
— Я бы не отказался. Но, думаю, это уже невозможно, — Ит с тоской посмотрел на Скрипача. — Что, ты сказал, она тебе велела купить?
— Вещи, плееры, ещё что-то для музыки, — принялся перечислять Скрипач.
— А до этого она что делала? — тихо спросил Ит.
— Чистила плейлист, — пожал плечами Скрипач.
— Рыжий, вот ответь мне, ты совсем дурак? — спросил Ит. — Неужели ты ничего не понял?
— Что я должен был понять?..
— Значит, не понял, — Ит вздохнул. — Ладно. Может быть, это и к лучшему.
Глава 21
Принцип шести пловцов
— Старухи говорили, что Город бесконечен, — Аполлинария усмехнулась. — Оказывается, это не так.
— Почему же не так? — удивилась мадам Велли. — Город действительно бесконечен, но это смотря в какую сторону мыслить.
— Что? — не поняла Даарти.
— Я говорю, что Город бесконечен, но это действительно не для всех его направлений, — терпеливо объяснила мадам Велли. — Честно сказать, я не совсем поняла, почему вы сейчас подняли эту тему, сударыня, — она повернулась к Аполлинарии. — Что вас побудило задать такой вопрос?
— Как это — что? — удивилась Аполлинария. — Мы ведь вышли за пределы Города, разве нет? Вот те дома — это пригород,
— Конечно, вижу, — кивнула мадам Велли. — Но разве за степью, ещё дальше, не может начаться следующий Город, или продолжиться наш? Или там может оказаться какой-то совершенно новый Город, в котором мыши ставят эксперименты над людьми, а люстры принято приделывать к полу, например. Вы исключаете такую возможность?
Этот вопрос поставил Аполлинарию в тупик.
— Я не знаю, — покачала она головой. — Мне это неизвестно.
— Мне тоже, но наше незнание не является поводом для того, чтобы подобного априори не существовало, — парировала мадам Велли. — Если ты о чем-то не знаешь, это не означает, что такого нет.
— Вы расскажете об этом своим мышам? — спросила Аполлинария.
— С чего бы? — удивленно приподняла брови мадам Велли. — И не подумаю. Если кто-то из них дойдет до такой мысли своим умом — может быть, я и намекну на то, что он или она оказались в этом вопросе правы. Однако ждать от мышей подобного глупо. Они слишком заняты выживанием и размножением, им не до того.
— Не вашими ли заботами? — спросила Аполлинария.
— Моими, — улыбнулась мадам Велли. — Моими, и только моими. Я усложняю им задачу. Для того чтобы возвыситься, и начать мыслить, надо суметь преодолеть два главных мышиных соблазна, а именно — вкусненько пожрать, и сладенько поразмножаться. Увы, мышам гораздо важнее быть сытыми, и получать плотские удовольствия. Знаете, что такое окситоцин? Вот то-то и оно. Так что не ждите от них даже тени понимания подобных вещей.
— В который раз я поражаюсь вашему цинизму, — покачала головой Аполлинария. — Может быть, стоит предоставить мышам другие условия, и посмотреть, что из этого получится?
— Что получится? — мадам Велли рассмеялась. — Получится много-много глупых мышей, и ни одного настоящего открытия. Почему? Сударыня, это их постоянство основы. Вы всё время про него забываете.
— Ой, да ну вас, — поморщилась Аполлинария. — Что вы, что капитан Папэр, что Петрикор, что Рыцарь…
— Мы говорим правду, и подчиняем этой правде свои действия, — жестко сказала мадам Велли. — Слабым сим нужна твердая рука. И потом, если мышей устраивает такая ситуация, то почему бы, собственно, и нет? Они же счастливы. Пристроены, сыты, наслаждаются своим потомством. Некоторые из них очень даже умны, и находят теплые местечки, в которых им ещё лучше, чем прочим. Если, например, какая-то мышь может вылечить лапку другой мыши, ей же цены не будет! Или голуби, что кота, что Петрикора — на них этот принцип тоже распространяется. И они, сударыня, счастливы. Самодостаточны, умны, пусть и по-своему, и вполне себе счастливы.
— И более чем охотно подчиняются вам, сударыня, — заметил Вар.
— Или вам, — тут же парировала мадам Велли. — Насколько мне известно, те мыши, которые живут в вашем доме, уже проявили себя сообразно своей природе. Ведь так?
— Так, — Вар тяжело вздохнул. — Пришлось поставить им ограничение, иначе их потомство очень быстро заполнило бы собою весь дом.
— Вот! — торжествующе улыбнулась мадам Велли. — Именно об этом я вам и толкую. Как выяснилось, вы отнюдь не безнадежны, Вар.