Азеф
Шрифт:
"Гильотина - жизнь моя! Не боюсь я гильотины! Я смеюсь над палачом, Над его большим ножом!"
– Вот это прекрасно, вот это талантливо!
– радостно говорил Гоц.
– Ну, идите, дорогой мой, - приподнялся он.
– Увидимся ли только? Дай бы Бог.
Они крепко обнялись и расцеловались.
9
Над Берлином светило желтое солнце. В 12 часов в кафе Бауер на Унтер ден Линден не было никого. Сидели три проститутки, отпаивая усталую за ночь голову кофеем.
Пять минут первого в кафе тучно вошел Азеф. Не глядя по сторонам, сел к стене. Заказав кофе, он взял "Фоссише Цейтунг"
Десять минут первого вошел Савинков, одетый по заграничному, вроде туриста. По походке было видно, что жизнь он любит, нет забот и хлопот. Еще с улицы, сквозь стекло он увидал Азефа.
– Здрасти, садитесь.
– Азеф отложил "Фоссише" в сторону, и, не поднимаясь, подал руку.
– Где вы были?
– В Иене.
– Почему же не во Фрейбурге? Ведь я же сказал вам во Фрейбург.
– А чем собственно Иена отличается от Фрейбурга? В следующий раз поеду во Фрейбург.
– Странно, - сердито сказал Азеф, - вы могли мне понадобиться. Ну, всё равно. "Хвостов" не заметили?
– Никаких.
– Уверены?
– Как в том, что передо мной мой шеф, Иван Николаевич.
Азеф отвел в сторону скуластую голову.
– Стало быть готовы к отъезду?
– В любую минуту.
– Сейчас, - Азеф вытянул часы, - придут двое товарищей, поедут вместе с вами. А в час, - гнусавым рокотом добавил, - должен быть Каляев.
– Неужели?
– Я не знаю, почему "неужели"?
– сказал Азеф. снова взяв "Фоссише", рассматривая объявления, - говорю, что будет, я его еще не видал.
Азеф разглядывал объявления фирмы Герзон, изображавшие бюстхальтеры. Оторвавшись, сказал:
– Да, ваша партийная кличка "Павел Иванович". Запомните.
Стеклянное окно на улицу, захватывавшее почти всю стену, было приподнято. Но воскресный Берлин тих. С улицы не шло никакого шума. Монументальный шуцман в синем мундире стоял на углу в бездействии. Изредка были видны его поднимавшиеся большие, белые перчатки.
Оглядываясь, в кафе Бауер вошли двое. Азеф шумно отложил газету. Савинков понял, товарищи по работе.
В одном безошибочно определил народного учителя. Бородка клинушком, глаза цвета пепла, жидкая грудь. Был худ, может быть, болен туберкулезом.
Другой, смуглый с малиновыми губами, с которых не сходила полуулыбка, был выше и крепче спутника. Его руку Савинков ощутил, как чугунную перчатку.
Азеф заказывал обоим, не спрашивая о желаньях. Оба выражали фигурами незнанье языка. Лакей смотрел на них снисходительно. Когда же он ушел, четверо налегли на стол грудью.
– Прежде всего, познакомьтесь, - гнусавой скороговоркой сказал Азеф, товарищ Петр, Иван Фомич, Павел Иванович.
Товарищ Петр не стёр улыбки. Иван Фомич оглядел Савинкова.
– Вам я уже сказал явки, - обратился Азеф к Ивану Фомичу и Петру, - тебе, Павел Иванович, сообщу. Савинков понял, перейти на "ты" нужно.
– Вы, Иван Фомич, едете завтра вечером через Александрове в Петербург, купите пролетку и лошадь, купите не дрянь и не рысака, а среднюю хорошую лошадку, задача - наблюдать выезды Плеве. Он живет на Фонтанке в доме департамента полиции. К царю ездит еженедельно с докладами. Вы легко сможете установить дни и часы выезда. Они обставлены
– А вы тоже едете в Петербург?
– глухим голосом сказал Иван Фомич.
– Вас не касается, куда я еду, - лениво оборвал Азеф.
– Вы держите связь с Павлом Ивановичем. Павел Иванович держит связь со мной и получает всё необходимое. Товарищ Петр, вы едете послезавтра вечером через Вержболово. В Петербурге в первые дни выправите в полиции патент на продажу в разнос табачных изделий. Обратитесь в полицейский участок. Лучше всего остановитесь в каком-нибудь ночлежном доме на Лиговке. Там разузнайте как быстрей, лучше выправить. Выправляйте за взятку, непременно, тогда сомнений не будет. Ивану Фомичу удобнее установить наблюдение непосредственно у Фонтанки. А вам надо попробовать с Балтийского вокзала. Плеве ездит с него в Царское. При правильности наблюдений вы совершенно точно установите дни, время и маршрут кареты. Тогда уж метальщики сделают нужное партии дело.
– А разве метальщиками будем не мы?
– твердо проговорил Петр.
– Об этом рано говорить, - пророкотал Азеф.
– Есть у товарищей ко мне вопросы?
– По-моему всё ясно, - сказал Савинков. Азеф исподлобья скользнул по всем трем.
– Тогда нечего сидеть вместе, - пробормотал он.
– Надо расходиться. Вы товарищи идите, а ты Павел Иванович останься. Вы помните точно поезда? Азеф вынул записную книжку.
– Вы через Александрове завтра в 7.24 вечера. Вы на Вержболово в 12.5 послезавтра. Первая явка с Павлом Ивановичем будет на Садовой между Невским и Гороховой. На явку придет товарищ Петр.
– Так, - глухо сказал Иван Фомич.
Все пожали друг другу руки. Товарищ Петр и Иван Фомич вышли из широкого кафе Бауер. Было видно, как пошли и как пересеченные движением остановились недалеко от шуцмана в белых перчатках.
10
Когда Савинков с Азефом остались вдвоем, Азефу изменило спокойствие. Азеф казался взволнованным. Он тяжело сопел. Скулы скривились.
– Жаль будет, если не удастся, - проговорил он.
– Вы как думаете, удастся?
– Думаю.
– Если не будет провокации, удастся, - сказал Азеф.
– Как вам нравится товарищ Петр? Вы ему верите? Чорт его знает, я его слишком мало знаю. Трудно быть уверенным в людях, которых видишь пять раз в жизни. У него хорошие рекомендации, его рекомендует бабушка, она разбирается.
– Иван Николаевич, - проговорил Савинков, - всё удастся. Если Плеве уйдет от нас, не на нас кончилась Б. О.* От партии он не уйдет. Я уверен.
Азеф смотрел непроницаемыми беззрачковыми глазами. Трудно было понять выражение его лица. Глаза, казалось, улыбаются, любят, благодарят.
Вы правы, - проговорил Азеф.
* Боевая Организация партии социалистов-революционеров.
Он посмотрел на часы.
– Странно, Каляева нет.
– Наверное плутает.
В это время Каляев, ругая себя за опоздание, и не догадываясь взять извозчика, бежал по Фридрихштрассе.