Азеф
Шрифт:
Музыка в машине прервалась. Зал мгновенно наполнился грохотом, перекатным шумом голосов. Кто-то вдребезги пьяный закричал откуда то, словно с полу: Музыка! Хозяин, музыку!
Музыка загремела марш.
– С Иваном Фомичом видаетесь?
– Через день. У него тоже дела идут. Часто видит. Всё двигается по углам. По Фонтанке, - к вокзалу. Всё время отмечает, хочет выследить до минутной точности, когда где едет.
– Иногда наверное меняют маршрут?
– Пока что всё одним едут.
– Вы когда
– Завтра.
– Скажите, чтобы послезавтра в десять ждал меня на Литейном у дома 33.
– Ладно. А простите, Павел Иванович, что Иван Николаевич приехали?
– Нет пока не приехал. А как вы думаете, Петр, за вами слежки нет?
– Петр покачал головой.
– И Иван Фомич не замечает?
– За ним и вовсе нету. Становится у самого департамента, сколько раз жандармских полковников возил, - тихо засмеялся Петр.
– Стало быть всё как по маслу?
– улыбнулся и Савинков.
– Скажите, верите?
– сказал тихо, наклоняясь к нему.
– Кто знает, - пожал плечом Петр, - должны, Павел Иванович, то всем видимостям. А на всё воля Божья. С Его помощью, - засмеялся Петр.
Савинков оказал спокойно, холодно: - У вас не должно быть никаких сомнений, товарищ Петр. Ясно как день, наш и кончено!
– Тоже думаю, только, Павел Иванович, ну, ведем мы наблюдение, всё такое, а кто метать будет? Неизвестно. Я такого мнения, уж если рискую вешалкой, то пусть за настоящее дело с бомбочкой, - испытующе смотрел на Савинкова Петр. Савинков увидал, что у этого человека чертовская сила, что он только так прикидывается шутками да прибаутками.
– Да, правда, уж рисковать, так рисковать как надо, чтобы было за что, а то ведешь наблюдение, а приедет товарищ, шарахнет его по твоей работе и вся недолга, а ты опять не при чем.
Савинков улыбнулся. Этот уклон показался ему вредным.
– Вы стоите на ложной точке зрения, товарищ Петр. Для нас, для партии, совершенно безразлично, кто. Надо убить. Вы ли, я ли, пятый ли, десятый ли, всё равно: - убьет Б. О., а не вы и не я. То, что говорите, неверная, вредная точка зрения, - тихо проговорил Савинков.
Петр слушал, сведя брови. Потом взял пузатенький графинчик, выдавил из него последнюю рюмку, сказал как бы сам себе:
– Может и так. Хотя как сказать, у всех свои точки.
– А мы, - улыбнулся Савинков, - должны стоять на точке зрения партии. Иначе выйдет разбой, товарищ.
– Ну, это положим, запускаете, Павел Иванович, - глядя вплотную улыбнулся Петр.
5
Уж один раз Иван Фомич как будто заметил филера. Что-то неладное показалось и товарищу Петру в разговоре с дворником на постоялом. А утром в комнату Савинкова приоткрылась дверь.
– Войдите!
– крикнул Савинков.
Как бы приседая, в комнату вошел старый еврей в потертом сюртуке с пугливыми глазами.
– Здравствуйте, господин Семашко, - сказал он, лицо пересеклось многими морщинами.
– Я не имею чести вас знать.
Вошедший улыбался, как старый друг, улыбаясь, рассматривал Савинкова, словно собирался писать с него портрет.
– Мы кажется с вами немножко знакомы, господин Семашко?
– Что вам угодно?
– Вы ж писатель Семашко, мне угодно вас пригласить для сотрудничества.
– Я представитель фирмы резиновых изделий братьев Крамер. Вы ошиблись, потому, простите пожалуйста, - Савинков встал, указывая вошедшему на дверь.
– Что значит вы не писатель? Что значит вы представитель фирмы? Моя фамилия Гашкес, но если вы не хотите продолжать разговор.
– Гашкес пожал плечами,. фигура стала до жалости узкой. Он встал и идя к двери, дважды оглянулся на Савинкова.
"Готово. Следят. Сейчас за Гашкесом ворвутся жандармы". И когда Гашкес еще не дошел до двери, Савинков уже обдумывал, как выбежит из номера и в гостиницу не вернется.
В коридоре было тихо. "Черным ходом, во второй двор". Савинков накинул пальто, отшвырнул шляпу, взял кепи, подбежал к зеркалу. Взглянул.
Выход на черную лестницу был в самом конце. На Савинкова дохнули прелость, смрад, вонь кошками, помоями, отхожим местом. Он спускался. В голове билось "не убегу, схватят, виселица". Он был уже на пыльном дворе. С дворником ругался какой-то тряпичник. Савинков сделал несколько шагов по двору. Но было ясно, двор не проходной. Стало быть выходить надо на улицу, где у ворот сыщики и жандармы.
Савинков стал у отхожего места, как бы за нуждой, смотрел в ворота, ждал не мелькнет ли пустой извозчик. И когда дворник закричал:
– Чего пристыл, нашел место, лень зайти то, чооорт! Савинков увидал, легким шагом мимо ворот проезжает пустой лихач, сидя на козлах полубоком.
Савинков махнул и бросился к воротам. Натянув вожжи, лихач стал посреди улицы. Замедлив бег у ворот, Савинков быстрым шагом, не глядя по сторонам, пересек улицу. И прыгнул в пролетку.
– Что есть духу за Невскую! Гони!
Рысак бросился с места, размашисто откидывая рыжие в белых отметинах ноги. Савинков оглянулся. У подъезда гостиницы метались швейцар, фигура Гашкеса и два гороховых пальто побежали на угол, очевидно за извозчиком. Но лихач не оглядывался, только смотрел, как бы в страшной резвости призового коня не раздавить случайную старуху. Лихач несся, крича - "Ей, берегись!" - Мимо Савинкова летели улицы, переулки, прохожие.
"Ушел, ушел", - радостно думал Савинков, когда взмыленный рысак уменьшал бег к Невской заставе. Улица была пустынна. Савинков сошел с извозчика, расплатившись, вошел в первую попавшуюся пивную.