Баба Люба. Вернуть СССР 4
Шрифт:
Эх, сейчас бы сюда Интернет! Я бы сразу ого-го!
Но, увы, Интернета не было.
Да что говорить, даже самой захудалой библиотеки и то не было.
Я вздохнула.
Подскочила и пометалась по комнате. Затем плюхнулась на кровать и попыталась сосредоточиться на речи. Сосредоточиться получалось плохо.
Сперва зачесалась пятка. Затем — нос.
А потом я стала думать о детях. Как они там сейчас, без меня? Сидят, небось, бедные, в каком-нибудь интернате и думают, что я их бросила.
От избытка чувств
Обругала себя.
Велела себе взять себя в руки.
Собрала всю свою могучую железную волю в кулак и попыталась взять себя в руки.
Получилось, честно говоря, так себе.
Я думала о чём угодно: о Ричарде и Изабелле, о возвращении моего Пашки, о том, что нужно будет в Калинове первым делом отнести чёрные туфли в мастерскую и сменить набойки, о том, что у меня всё равно сырники получаются лучше, чем здесь, как бы не хвалила их Сиюткина… в общем, о чём угодно, но только не о докладе.
Прошел примерно час. Или больше.
А я не продвинулась ни на одно слово.
Стало стыдно.
Опять обругала себя.
Решительно я подскочила, судорожно вытащила из сумки блокнот и крупно по центру написала: «доклад». И поставила восклицательный знак. Жирно. Затем дважды подчеркнула.
И всё.
Больше идей, что делать дальше не было.
Сидела на кровати и пялилась на чистый лист со словом «доклад»,
И, видимо, я задремала. Потому что раздавшийся стук в дверь разбудил меня.
Я аж подпрыгнула.
— Открыто! — крикнула я.
Некоторое время реакции не было, а затем в дверь опять постучали.
— Заходите! Открыто! — опять рявкнула я.
И снова ноль реакции.
Когда деликатно постучали в третий раз, я подскочила с кровати, и, если бы не мысль о том, что это пансионат верующих людей, я бы её-богу, не обошлась бы без членовредительства.
Бесят! Тут и так доклад не пишется, а им всё шуточки!
Рывком я распахнула дверь — передо мной стояла пожилая негритоска (или, как толерантно говорить в моём мире — афроамериканка) и улыбалась во все тридцать два зуба.
На фоне антрацитово-чёрной кожи зубы были белыми-белыми, так, что я даже позавидовала.
— Миссис Скоурэйхотт? — коверкая мою фамилию с улыбкой спросила она.
— Ага, — кивнула я и тоже улыбнулась (точнее изобразила ответную вежливую улыбку, так как, если честно, мне сейчас было совсем не до веселья и радости).
— Плиз! — она протянула мне увесистый пакет.
— Что это? — спросила я, но негритоска-афроамериканка мне не ответила. Возможно потому, что я спросила по-русски, не знаю.
Она ещё что-то пролепетала и ушла.
Я заглянула в пакет. Там были книги, какие-то журналы и листы с отпечатанными текстами.
Конечно же я догадалась, что это обещанные материалы к моему выступлению.
И облегчённо выдохнула — Благообразный не соврал.
Настроение скакнуло вверх.
Сейчас
В общем, начну с доклада.
Как там он говорил, двадцать минут? Это примерно четыре листа написанного от руки текста. За час точно управлюсь.
Я вытащила из пакета первую книгу и мои брови полезли вверх.
Затем вытащила другую.
Третью.
Пока я достала всю макулатуру, я уже не знала — ругаться или плакать! Книги были… на английском языке.
Нет, мы, конечно, готовились в Америку, учили Present Continuous и употребление местоимений. В общем, много чего учили. И сейчас я даже вполне вменяемо могла спросить на улице, как пройти в библиотеку. Или запросто объяснить прохожим, что Лондон — это столица Великобритании. Но как я могу за полдня написать доклад, если вся литература на английском?
Расстроенная, я полезла в чемодан Анжелики. У неё там был словарь.
Вытащив словарь, я достала чистый лист бумаги и, вооружившись словарём, принялась переводить верхние строчки первой книги.
И через пять минут я поняла, что мне крышка!
Чтобы перевести первое предложение, я потратила двадцать минут.
Двадцать минут!
А книжка была толстой.
И таких книжек было десять.
А ещё журналы.
И отпечатанные листы.
В общем, по поим подсчётам, чтобы мне это всё перевести, при моей скорости работы со словарём, мне понадобится полтора месяца. И то, при условии, что я не буду ни спать, ни есть, ни уставать.
И, кстати, пока я перевела это чёртово предложение, я уже устала как собака. А в результате получилась абракадабра.
Хотелось ругаться и рыдать от бессилия.
А время шло.
Поэтому мне пришлось сделать то единственное, что мне делать совершенно не хотелось. А именно — пойти на поклон к Валентине Викторовне.
Скажу честно, всю поездку я её нагло игнорила и старалась максимально дистанцироваться. Конечно же я понимала, что моё поведение граничит с хамством, но ничего поделать не могла. Моя несостоявшаяся свекровь меня дико бесила.
Но сейчас крутить носом было глупо. Пришлось идти на поклон.
Я сгребла весь ворох книг и прочего обратно в пакет и отправилась к Валентине Викторовне.
— Любаша! Дорогая! — обрадовалась она мне, — заходи давай! Что-то мы с тобой в этой поездке всё никак не найдём время даже поболтать!
Я постаралась скрипнуть зубами бесшумно и вошла в её номер.
— Валентина Викторовна, — сказала я, прерывая поток ахов и охов, — я к вам по делу. Только вы можете сейчас помочь нам.