Баба Люба. Вернуть СССР 4

Фонд А.

— Ой, да какой голод! — отмахнулась та, — знаете, я, когда училась, у меня стипендия была совсем крошечная. А тут как раз в универмаг туфли выбросили, югославские. И я пошла и купила. Ещё и у Машки червонец заняла. Так мне потом пришлось почти два месяца на одних макаронах сидеть. Раз в день ела. Но тогда можно было в нашу столовку ходить — там хлеб на столах был бесплатно. И чай наливали тоже бесплатно. Вот так и я продержалась. И ничего, не умерла.

— Сколько вам тогда лет было, Ирина Александровна? И сколько сейчас? — покачала годовой я, — все лучшие американский шмотки не стоят загубленного здоровья.

—

Но плащ… бирюзовый… — печально вздохнула Белоконь.

— Ой, девочки, смотрите! Красота какая! — восхищённо выдохнула Рыбина, во все глаза разглядывая спешащую навстречу прохожую, — как она всё под цвет подобрала! Я тоже розовую юбку хочу. Всю жизнь мечтала о такой!

Я посмотрела на кричаще-розовый прикид явно немолодой женщины с ярко-подведённым ртом и ничего не сказала. А вот Рыбина и Белоконь восхищённо заохали.

— Так, девочки, — строго велела я, вытаскивая карту, — двухминутная остановка. Сейчас я посмотрю, где тут автобусная остановка. Вы стойте рядом. Видите, какое здесь движение?

— Так вон же остановка! — показала пальцем Рыбина, — вон и автобус отъехал!

— Зинаида Петровна, — мрачно сказала я, — нужно понять, где остановка конкретного автобуса номер двести шесть-Б. А то ещё уедем куда-то на Аляску.

— До Аляски автобусы из Бруклина не ездят… — затупила Рыбина и добавила очередной «перл». — Это же далеко.

Пока мы препирались, Белоконь отошла на два шага и с облегчением поставила тяжелую сумку на бордюрчик, отделяющий тротуар от дороги. И тут неожиданно к ней бросилась собачонка и принялась злобно лаять, нападая на сумку с джинсовыми подарками в попытке её цапнуть.

— А ну пошла вон! Пошла вон, я сказала! — вызверилась Белоконь и попыталась отпихнуть собачонку от своих вещей.

Та, заливаясь ещё более яростно, не послушалась и продолжила атаковать.

Тогда Белоконь, гневно взревев, ухватила шавку за волочащийся поводок и приподняла её в воздух.

Та отчаянно заверещала на самой высокой ноте, мотыляя в воздухе кривоватыми лапками-сосисками.

Моментально сзади раздался полицейский свисток. Рядом с полицейским истошно вопила какая-то дамочка. Белоконь застыла на месте злодеяния, продолжая преступно держать собачонку в воздухе.

Женщина, очевидно, хозяйка собачки, налетела на нас и что-то быстро-быстро залопотала на английском.

— Девочки, кто-то её понимает? — растерянно спросила Белоконь, но собачку, которая зло рычала и ярилась, так и не отпустила.

— Думаю, это хозяйка собаки и сейчас у нас будут проблемы, — пробормотала Рыбина и с упрёками набросилась на Белоконь, — вам же Любовь Васильевна сказала рядом стоять. Зачем вы эту собаку ловить начали?

— Так она на меня набросилась! Чуть вещи не порвала! — попыталась пояснить растерянная Белоконь, не зная, отбиваться от злобной хозяйки и полицейского или от Рыбиной.

Полицейский что-то нам говорил, что-то спрашивал.

К сожалению, от стресса весь мой английский моментально улетучился, что уж говорить про Рыбину и Белоконь. На ум почему-то лезло только «Ханде хох» и «даст ис фантастишь». Но понятное дело, говорить это полицейскому я не стала.

В общем, потащили нас в участок, разбираться.

Пока выясняли, почему мы не отвечаем, пока ждали переводчика, прошло около двух часов. Всё это время я переживала, что дело плохо может закончится, ведь хозяйка собачонки

была настроена крайне враждебно и решительно. Поэтому, пока Рыбина и Белоконь переругивались между собой, я сидела и пыталась найти выход из ситуации. Но ведь и хозяйка, и полицейский собственными глазами видели, как Белоконь вздёрнула собачку в воздух. И вот как теперь отмазаться? Платить штраф ужасно не хотелось. Денег было жаль, да и скандал потом будет, что ой.

Наконец, переводчик пришел. Это был приземистый мужчина с оттопыренными ушами и печальными библейскими глазами.

— Михаил Давидович, — вежливо представился он нам и принялся переводить.

Хозяйка собачки набросилась на нас с претензиями, бедный Михаил Давидович еле-еле успевал переводить. По версии хозяйки, Белоконь набросилась на собачку и принялась её душить, чем ввергла несчастное животное в стресс, и, мол, теперь ей придётся возить её к психологу и по врачам.

— А что, бывают собачьи психологи? — обалдела Белоконь, которая так разнервничалась, что руки её мелко дрожали.

И тут меня осенило:

— Ирина Александровна, отвечать буду я. А вы молчите, пока я не разрешу. Вам это ясно? — шепнула я Белоконь, пока Михаил Давидович разговаривал с полицейским и хозяйкой собачки.

— Миссис Томпсон говорит, что лечение бедного животного обойдётся в крупную сумму, на которую она согласна, чтобы вы возместили, — сказал переводчик, промокая взопревшую лысину клетчатым носовым платком, — и тогда она не будет писать заявление в полицию.

Он посмотрел на нас и тяжело вздохнул:

— Я бы посоветовал вам соглашаться. Иначе сейчас такое начнётся…

— Михаил Давидович, переведите, пожалуйста, — попросила его я, — скажите этой женщине, что произошло недоразумение…

Он перевел, и женщина аж подпрыгнула от негодования, взвизгнув что-то явно нелицеприятное.

Но я неумолимо продолжила:

— Переводите ей, Михаил Давидович, мои слова. Из-за того, что она проявила преступную небрежность и отпустила бедное животное, оно выскочило на проезжую часть и чуть не погибло под колёсами автомобилей. А Ирина Александровна ценой невероятный усилий успела схватить поводок и спасти жизнь животного, по сути рискуя собой. Потому что по инерции, от рывка поводка, она чуть сама не попала под колёса. Мы это видели. Да хоть сами посмотрите, какие неустойчивые у неё каблуки. И передайте миссис Томпсон, пусть поблагодарит Бога, что Ирина Александровна сама не погибла. И ещё переведите, что нам удивительно и странно вместо слов благодарности слышать оскорбления и подозрения, и что в благодарность за спасение собаки нас повели в полицейский участок. Что мы никогда даже не представляли, что в Америке такие законы по отношению к иностранцам.

Михаил Давидович сдавленно то ли квакнул, то ли хрюкнул, но оставил мои слова без комментариев и принялся торопливо переводить.

Буквально через пару минут атмосфера в помещении изменилась — хозяйка собачки покраснела и принялась бормотать извинения. Полицейские напоили нас чаем с пончиками.

А когда мы уже выходили из участка, миссис Томпсон что-то робко пролепетала и полезла в сумочку.

Михаил Давидович, который вышел с нами тоже, перевёл:

— Миссис Томпсон сожалеет об этом досадном недоразумении и благодарит вас за спасение Джекки. И просит принять от неё небольшую компенсацию.