Баба Люба. Вернуть СССР 4

Фонд А.

Американка ткнула мне в руки несколько купюр и резво побежала по ступенькам, бережно прижимая к себе собачонку. Михаил Давидович раскланялся с нами и устремился следом.

А я посмотрела на деньги: четыреста пятьдесят долларов.

— Девочки, — хрипло сказала я, — кто там говорил, что на плащ и розовую юбку не хватает? Разделим на троих поровну и возвращаемся к китайцам! Шопинг ждёт нас!

Глава 2

Мы возвратились домой, овеянные славой, аки Цезарь после взятия Алезии. Когда наши увидели нас, взопревших и груженных

объемными баулами — удивлению их не было предела. А когда Белоконь, а вслед за нею и Рыбина, начали наперебой, хвастливо вытаскивать многочисленные вкусно шуршащие пакеты и показывать свои бесконечные покупки — то и зависти.

— Где это вы так скупились?! — восторженно удивился Комиссаров, — и почему меня не позвали?

— Моей Танюхе тоже такая юбка нужна, — задумчиво почесал затылок Пивоваров, рассматривая ярко-розовую юбку, которую таки прикупила Рыбина (как на мой взгляд, жуткая безвкусица) — вроде она про такую говорила. Так сколько она стоит, Зинаида Петровна?

Шум и гвалт поднялись такие, что мне захотелось торопливо сбежать в свою комнату.

После приезда в Бруклин, нас всех поселили в гостевом комплексе местной общины «Союза истинных христиан». Это было нечто, усреднённо напоминающее небольшой отель или же компактную базу отдыха. Находилось она, правда, почти в самом центре, так что цены здесь не просто кусались, они буквально загрызали насмерть.

Наши, как только прибыли и устроились и первые ахи-охи от обилия забугорных впечатлений поутихли, первым делом бросились в ближайшие магазины. Ну а что, поездка поездкой, а дома ведь ждут подарков. Американских. Причём попробуй кого-то обделить, сразу такие обиды начнутся, что ой. А усугублялось всё тем, что ведь кроме ближайшей родни есть ещё и друзья, и коллеги, и даже соседи. Вот и посчитайте, сколько всего надо. А денег — в обрез.

Поэтому наш «улов» вызвал в группе живейший интерес.

Но здесь следует пару слов сказать о самой группе. Кроме наших, калиновских, куда входили: Пётр Кузьмич Пивоваров (который юрист), Ефим Фомич Комиссаров (слесарь), Ксюша Зыкова (она работала наборщиком в типографии), Ольга Ивановна Сиюткина (бывший агроном), Фёдор Степанович Кущ (учитель физики), само собой Зинаида Петровна Рыбина и Ирина Александровна Белоконь, я, моя Анжелика и наша переводчица — Валентина Викторовна Кирьяновна (мечтавшая в перспективе стать моей свекровью), были ещё и представители из области.

А вот оттуда, кроме Арсения Борисовича Пожидаева, руководителя областной общины, поехало неожиданно довольно немало народу. Что меня изрядно удивило. Ранее, когда мы с Арсением Борисовичем «торговались» за места в делегации, я выторговала десять мест. Анжелика ехала за счёт американцев, по отдельному приглашению. Но в результате от калиновской общины поехало девять человек. Одно место хитрый Благообразный таки себе обратно выцарапал. Но зато наши поехали все. А вот Всеволод и Ростислав остались дома. И я уже сейчас ощущала весь спектр их недовольства, когда я вернусь. Но это меня волновало мало, ведь после возвращения я ходить в эту секту больше не собиралась.

От «областных» в результате поехало целых десять человек, если считать Благообразного. К моему удивлению, таки взяли

того хамовитого Романа Александровича, с которым мы схлестнулись при делёжке мест в делегации. Фамилия у него была под стать характеру — Ляхов. Вместе с ним была и супруга, Лариса Сергеевна, тонкая хрупкая блондиночка с надменным выражением лица, и тёща, Аврора Илларионовна. С остальными я не особо ещё раззнакомилась, это была какая-то чета пожилых супругов, которые держались особняком, высокий сутулый брюнет с длинным носом, молчаливый и угрюмый, и три дамочки сильно предпенсионного возраста, которые тоже высоко задирали носы, так что и знакомиться с ними особо не хотелось.

И вот когда Белоконь и Рыбина начали свои бесхитростные похвастушки, на шум в вестибюль вплыла Аврора Илларионовна лично. Она была в кроваво-алом китайском халате до самых пят и поэтому старалась идти осторожно, чтобы не наступить. На волосах у неё была сеточка.

Увидев такое форменное безобразие — полные сумки забугорного барахла, ноздри её брезгливо-завистливо раздулись:

— Это что здесь за блошиный рынок такой устроили? — она выразительно посмотрела на разложенные на диване аккуратные стопочки бейсболок, футболок, джинсов и прочего барахлишка. — Сбор хлама для пункта вторсырья?

— А что такое? — моментально вскинулась Белоконь, которая малейшую критику её безупречному вкусу воспринимала, как личное оскорбление и моментально бросалась наводить справедливость. — Вам что-то не нравится?

— Конечно не нравится! Мы в гостях! Представляем нашу страну, а вы тут барахолку устроили. Что о нас американские друзья подумают! — неприязненным голосом отчеканила Аврора Илларионовна. — Что мы тут все шаромыжники какие?! Побирушки?!

— Вы что меня оскорбляете! — звонким от негодования голосом припечатала Белоконь.

— Я не оскорбляю, — брезгливо отмахнулась Аврора Илларионовна, — я констатирую факт. Если вы обратили внимание, это и так всем понятно. Но давайте, милочка, держать свои примитивные инстинкты при себе. Всё-таки чужая страна, другая культура.

В наступившей оглушительной тишине было слышно, как ошеломлённо крякнул Пивоваров.

— Действительно, Ирина Александровна, — подала голос я (не выдержала, хоть и зарекалась никуда не влезать), — не нужно вступать в разборки. Аврора Илларионовна к «Союзу истинных христиан» не относится. Она — тёща уважаемого в области человека, поэтому и позволяет вести себя так с простыми людьми. Не обращайте внимания. Просто нужно перетерпеть её присутствие и всё.

— Да ты кто такая?! — взревела оскорблённая Аврора Илларионовна.

— Списки членов делегации раздавали всем, — миролюбиво ответила я, — можете ознакомиться.

— Я ознакомлюсь! Ознакомлюсь! И вам мало не покажется! Понабирали всякой… — она не договорила, хоть и рвалось нелицеприятное слово, и пулей выскочила из холла к себе в комнату.

Все молчали, но как только за нею хлопнула дверь, заговорили разом, горячо, перебивая друг друга.

Ну вот, вечно я куда-нибудь влипаю. Но сама виновата, могла бы и промолчать. Настроение упало, поэтому я задерживаться и принимать участие в этой бурной дискуссии не стала, натомись тихонечко прошмыгнула к себе в комнату.