Баба Люба. Вернуть СССР 4
Шрифт:
Мы жили в гостевых комнатах общины. В каждой комнате были по три кровати, шкаф, стол со стульями, небольшой санузел. Миленько, чистенько, аккуратненько.
Мы поселились так: Кущ, Комиссаров и Пивоваров вместе, обе «светские львицы», Рыбина и Белоконь, вместе, Ольга Ивановна с Ксюшей и плюс переводчица, а я с Анжеликой. Одна кровать у нас пустовала.
Анжелика ещё не вернулась, так как она приехала по приглашению, то у неё была своя программа и сегодня она уехала с американскими детьми в местный зоопарк. Я поставила баулы и устало плюхнулась на кровать,
Я сидела, отдыхала и думала, как бы сейчас собрать всю свою могучую волю одним махом в кулак и пойти принять душ. Но в данный момент мне казалось, что на Эверест взобраться гораздо легче, чем заставить себя сдвинуться в сторону санузла хоть на сантиметр.
Пока я преодолевала себя, в дверь поскреблись, и она открылась:
— Можно? — заглянула Сиюткина.
Я подавила вздох: покой нам только сниться. Больше всего мне сейчас хотелось упасть прямо там, где я сидела, и проспать примерно тридцать три часа. И чтобы меня никто не трогал.
Но обижать людей нельзя, поэтому я натянула вежливую улыбку и кивнула:
— Да, конечно, проходите. Что вы хотели, Ольга Ивановна?
— Вы меня извините, Любовь Васильевна, но нужно ещё Петра Кузьмича позвать.
— Хорошо, зовите, — удивлённо пробормотала я.
Сиюткина сходила за Пивоваровым и через минуту они сидели напротив меня на стульях.
— Тут такое дело, — сказала Сиюткина, — я понимаю, что вы устали, что сейчас не до того, но и меня поймите правильно — они же умрут!
— Кто умрёт?! — от неожиданности у меня аж сердце заныло.
— Я же их не кормлю, они долго без пищи не могут, — опять сказала Сиюткина и посмотрела на Пивоварова красноречивым взглядом.
— Ольга Ивановна прихватила с собой всяких насекомых, — подмигнул Пивоваров, — пора выпускать.
— И семена! — гордо подхватила Сиюткина.
У меня отвалилась челюсть практически в буквальном смысле этого слова. Когда мы с Пивоваровым обсуждали стратегию будущих диверсий, я высказала варианты, но думала, что мы сейчас просто съездим «в разведку», а вот на следующий раз уже проведём полноценные операции. А они видишь, как…
— А как… — начала я, но Пивоваров со смешком перебил:
— А чего тянуть? Знаю, что ты хотела сперва всё выяснить, а уж потом… Но сама пойми, Любовь Васильевна, мы ведь с Ольгой уже совсем не молодые. Даже сейчас ты еле-еле смогла выбить, чтобы нас включили, а в следующий раз может вообще не получится. Или следующая поездка через год или даже два будет. А мы стареем. Я и этот полёт еле-еле перенёс, хорошо, хоть пересадка была. Думал сердце развалится прямо в воздухе.
— А у меня ноги так опухали, что постоянно вставать и ходить по проходу приходилось, — добавила Сиюткина. — А больше сюда не полечу, тяжело мне.
— Но…
— У нас соседка к детям летала, правда в Канаду, так рассказывала, что тяжело очень в таком возрасте так далеко летать. Вот я и подумала… что нужно сразу…
Я изумлённо покачала головой.
— Ну а что?! Я — коммунист! Мой муж, мой отец
— И я в это верю, — тихо сказал Пивоваров и ехидно добавил, — ну а пока мы с Ольгой Ивановной вступили в ЛДПР и провезли в Америку всяких жуков и тараканов.
— Это не тараканы! — недовольно фыркнула Сиюткина, — это моль-пестрянка! Она широкоминирующая, между прочим, Пётр Кузьмич. Я собрала три разных вида гусениц, так что поразим ясеневые леса, кленовые и ещё розоцветные, но это будут сады скорее всего.
— Обалдеть, — вытаращилась я. Но на сердце было почему-то стало радостно. И хоть разрушать природу — плохо, но ради спасения моей страны, и многих других стран — будем разрушать. Иначе уже скоро начнутся все эти «цветные революции», гражданские войны, взлелеянные американскими «братьями». Нет, этого нам не надо. Пускай лучше с молью на огородах борются. Будет чем у себя заняться — нам хоть гадить не будут.
— Но это ещё не всё! — воодушевлённо сказала Сиюткина, — кроме пестрянок я взяла ясеневую узкотелую изумрудную златку.
— Звучит красиво, — сказала я.
— Это один из сильнейших и очень агрессивных вредителей. Но особенно златка мощно начинает размножаться и разрушать целые лесные массивы, если вместе с нею подселить один интересненький грибочек-аскомицет, — глаза Сиюткиной мечтательно затуманились. — Я его споры тоже взяла.
— Видишь, Любовь Васильевна, какой среди нас экотеррорист живёт, — хохотнул Пивоваров. — Пока твоя Анжелика все экскурсии до конца досмотрит, от лесов и садов в Америке одни пеньки останутся!
— Да! Я молодец! — легкомысленно хихикнула Сиюткина, — я смогла провезти четырнадцать видов и подвидов разных вредителей-насекомых и патогенных грибов. А ещё я прихватила семена.
— Круто! — изумлённо выдохнула я.
— На пример, семена борщевика Сосновского, — Сиюткина хитро на меня посмотрела и ехидно добавила, — пора кормовую базу для их коров подкорректировать.
Пивоваров аж хрюкнул.
— Так что пора это всё внедрять! — усмехнулась Сиюткина и её улыбка больше походила на полубезумный оскал бешенного хирурга перед операцией по ампутации ноги своего нелюбимого начальника.
— А до завтра они доживут? — спросил Пивоваров. — Чтобы мы стратегию с Любовью Васильевной разработали.
— Скорей всего доживут, — слегка нервно кивнула Сиюткина, — но я бы не стала так рисковать. Если есть возможность начать сегодня — нужно поспешить. Меня беспокоит златка. Деточку пора покормить. А лучше всего она кушает в естественной среде.
— Согласен! — кивнул Пивоваров и добавил, — так что, выдвигаемся? Нужно внедрить златку в естественную среду, а то сдохнет.
— Куда пойдём? — я подавила тяжкий вздох (ноги гудели, и я сейчас даже представить не могла, что придётся сделать ещё хоть один шаг).