Багульник
Шрифт:
Поршнев неизменно выигрывал в преферанс и, строго соблюдая свой принцип, пропивал выигрыш. Его осипший от пьянства голос слышался на весь вагон. Опять писатель приводил "цитату" знаменитого покойника, на этот раз Эдгара По, о том, что "сила солому ломит", а Юрий почему-то горячо возражал Поршневу.
– Ничего, Ольга Игнатьевна, не переживайте, мужчины ведь! успокаивала ее Кира Панасьевна, видя, как та встревожена.
– Приедут, уйдут с головой в работу, будет некогда!
И когда на восьмые сутки на рассвете показался широченный
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
1
Январь пришел на редкость холодный. Иногда пурга задувала сразу на несколько суток. Ветер с чудовищной силой сбрасывал с горных вершин снежные лавины, они с тяжелым гулом катились по крутым склонам, ломая и унося с собой деревья. Во многих местах были повалены телеграфные столбы, порваны провода. Сугробы стояли вровень с крышами, не видно было домов. Шли на работу и возвращались группами по нескольку человек, крепко взявшись за руки. Юрий вторую неделю находился на лесоразработках, и Ольга жила все это время в больнице, как она шутя говорила, на иждивении Алеши, который ухитрялся ходить на лыжах в магазин за продуктами. Фросечка и Катя варили из мороженой нерки уху, стряпали пельмени, и все четверо, садясь обедать или ужинать, молили всевышнего, чтобы только не было вызова. Однако Алеша говорил:
– Ничего, пусть будет вызов, мы с Катей поедем!
– А на чем, однако, поедете?
– спрашивала Фрося.
– На собачках!
– уверенно говорил Алеша.
– Нет, Алексей Константинович, собачки пурги тоже боятся.
– Тогда на лыжах!
– храбрился Алеша.
– Верно, Катя, пойдем на лыжах?
– Надо будет, пойдем, чего там!
– не задумываясь, соглашалась Катя.
– Смотрите, ребята, - предупреждала Ольга, - еще накаркаете себе какой-нибудь дальний вызов.
– А как бы поступили вы, Ольга Игнатьевна?
– спросила Катя, блестя глазами.
– Долг врача один: спешить на помощь!
– улыбнулась Ольга.
– Верно, и я так думаю!
– воскликнула Катя, а Берестов заявил:
– Но вас, Ольга Игнатьевна, мы в такую пургу не пустим!
– Так я и послушалась вас!
– сказала она с притворной строгостью.
Через неделю, воспользовавшись сравнительно тихим днем, Юрий выбрался из тайги.
– Юра, чем же я буду тебя кормить?
– озабоченно спросила Ольга, растапливая плиту.
– Ведь я все это время, пока мело, не была дома.
– А где же ты была?
– Я, Фрося, Катя и Алеша жили в больнице. Там и питались. Алеша был у нас главным снабженцем, а Фрося с Катей стряпухами.
– А ты какую выполняла функцию?
– холодно спросил Юрий.
– Я была главным потребителем.
– Ты, видимо, не очень меня ждала?
– Еще как ждала, Юра!
– Ну, мне не до шуток, я голоден!
– Не злись, сейчас что-нибудь придумаю, - и пошла к соседке-орочке Лукерье Тиктамунке.
Минут через десять она вернулась с двумя копчеными балычками и добрым куском оленины.
– Юра, верно, что
Вместо ответа он достал из кармана письмо и протянул Ольге.
– По дороге в больницу зашел на почту... вот, Оля, читай.
– Что-нибудь с Клавочкой?
– испуганно спросила она, сразу изменившись в лице.
– Нет, читай - узнаешь!
Это было сообщение из Лесотехнической академии о том, что тема "Буковые леса Закарпатья" утверждена и Юрия вызывают к двадцатому января в Ленинград.
– И ты решил ехать?
– спросила она, отодвигая письмо.
– По-моему, упускать такую счастливую возможность было бы глупо!
– Юра, что это все означает?
– Оля, ты не так наивна, чтобы не согласиться с тем, что это счастливая возможность!
– повторил он, отпивая большими глотками чай. Когда еще так повезет?
– Считай меня глупой, наивной, как хочешь, но ты никуда не поедешь! вспыхнула Ольга.
– С тобой в последнее время стало невыносимо разговаривать, Оля!
– Не говори ерунды, Юра! Ты действительно стал невозможен! Как не стыдно было тебе приревновать к Алеше! Подумаешь, уехала с ним на вызов в Сирень и вместо одного дня провела там два. Теперь Алексей Константинович боится заглянуть к нам. А ведь вы товарищи...
Он попробовал улыбнуться, но улыбка получилась неискренней.
– По-моему, вы видитесь с Алешей ежедневно. А пока меня не было, ты жила в больнице...
– Там были и Фрося, и Катя!
– сказала она, поняв его намек.
– И вообще, не в этом суть...
– А в чем?
– перебил Юрий.
– А в том, что ты должен сейчас же послать телеграмму с отказом!
– Ну, это слишком, Оля! Не обсудив, не посоветовавшись, отказываться!
– С кем ты собираешься советоваться?
– С тобой, конечно!
– Я - против!
– Это твердое решение?
– Да, я решительно против!
– громко повторила она, чувствуя, что сейчас расплачется.
– Юра, ты больше не любишь меня?
– По-моему, у тебя нет оснований так думать! И вообще, я лишний раз убеждаюсь, как мало все-таки нужно женщине. Просто уму непостижимо, как можно на всю жизнь связать себя с глубинкой, когда перед нами открывается возможность вернуться в Ленинград и по-настоящему построить свое будущее. Если бы ты, допустим, была женой военного, которого бросают с места на место, как бы ты, интересно, поступила?
– Если бы я твердо была уверена, что в "буковых лесах" твоя судьба, твоя жизнь, я, поверь, не задумываясь, поехала бы с тобой... Но, Юра, зачем они тебе? Твои "буковые леса" только повод, чтобы чистеньким уехать из Агура. Ты задумал этот ход давно, когда отказался переоформить договор... Мне до сих пор стыдно смотреть в глаза Бурову, Щеглову, Ползункову... Напрасно ты думаешь, что они ни о чем не догадываются...
– Оля, твое красноречие достойно лучшего применения, - сказал он холодно и спокойно, вызвав у нее еще большую вспышку гнева.