Багульник
Шрифт:
– Ой, Ольга Игнатьевна, конечно, поеду!
– вскрикнула Катя.
– Я давно мечтаю съездить туда, где наши Бяпалинки когда-то жили.
Заметив, как лицо Ольги оживилось, она спросила:
– Правда, теперь вам лучше?
– Лучше, Катюша!
– Ну, спасибо!
– почему-то поблагодарила она.
– Иди, милая, домой, ведь ты не спала всю ночь!
– Я сидя вздремнула, - призналась Катя.
– Читала-читала и вздремнула. Больше не хочу.
Ольга все же уговорила ее идти поспать.
4
– Врачу - да исцелися сам!
– бодро воскликнул с порога Щеглов.
– Как не стыдно, доктор, как не стыдно!
– Заходите, Сергей Терентьевич!
Он снял полушубок, пыжиковую шапку, стряхнул снег с унтов и прошел в спальню.
– Простите, что не спросясь,
– Прохватило, да сильно. Теперь уже гораздо лучше. На днях встану! И указала Щеглову на стул.
– Садитесь.
– Я на минуточку, - предупредил он.
– Узнал, что вы лежите, думаю, зайду, проведаю.
– Кажется, вас долго не было в Агуре?
– спросила Ольга несмело, ожидая, что он сейчас заговорит о Полозове.
– Да, Ольга Игнатьевна, совершал очередной объезд наших владений.
– И в пургу, конечно, попали?
– Немного, - кивнул он.
– Да ведь нам не привыкать.
– Он заметил, что она смотрит мимо него, в дальний угол, и невольно тоже глянул туда. Кстати, Ольга Игнатьевна, помните наш разговор о горячих ключах в Тигровой пади?
– Вы уже успели съездить и туда?
– в свою очередь спросила она.
– По пути заскочил, - признался он, и в глазах его блеснула хитроватая улыбка.
– Пришлось побывать у кегуйских соболевщиков, а Тигровая - рядом.
– Почему пришлось?
– Тревожная нынче у них соболевка!
– Тревожная?
– она с удивлением посмотрела на Щеглова, не понимая, почему он улыбается, раз тревожная.
– Да, Ольга Игнатьевна.
– И спросил: - Я не утомлю вас своими разговорами?
– Что вы, напротив!
Щеглов подвинулся к ней ближе.
– Приезжаю я в Кегуй, мне и говорят, что охотники вторую неделю в шалашах отсиживаются. Даже ометы не ходят проверять. Вы, конечно, знаете Андрея Даниловича Уланку.
– При этих словах Ольга насторожилась.
– С него-то и началась тревога.
– Интересно!
– промолвила Ольга, приподнимаясь на локте.
– Отправился Уланка капканы смотреть. Погода - прелесть. Тихо. Снег под солнцем блестит, искрами переливается. Подошел к бурелому Андрей Данилович, увидал парную цепочку следов на снегу. Так и есть, соболь на приманку пошел. Дальше охотник идет, то же самое - следы увидел. К третьему капкану пошел, слышит, издали колокольчик позванивает, значит, в капкане соболь барахтается, ногу ему прищемило пружинкой. Так счастливая лыжня его к горному перевалу привела. Только хотел в распадок спуститься, где тоже капканы были поставлены, и вдруг - боже ты мой!
– Щеглов сделал большие глаза.
– Через весь распадок пролегли отпечатки округлых, как подушечки, лап без когтей. Сразу понял - тигр!
– Почему без когтей, раз тигр?
– спросила Ольга с нетерпением.
– Очень просто: тигр был сыт, пьян и нос в табаке, - засмеялся Щеглов и, заметив, что Ольга не поняла шутки, разъяснил: - Шел себе тихо-мирно спать, когтей потому не показывал.
– Ясно, - сказала Ольга.
– Ну а дальше?
– Навострил, как говорится, лыжи свои Уланка и во весь дух назад к шалашу. Сам до смерти испугался и на людей страх нагнал. Словом, весь январь в местах, где соболевала бригада, кочевал и тигр. Видимо, где-то поблизости кабаны паслись. А где кабаны, там, понятно, и хищник. Хотя, что ни ночь, соболь в ометы попадал и на сетках позванивали колокольцы, не ходили охотники за добычей. Отсиживались, надеясь, что тигр скоро уйдет, а тот, как на грех, не уходил. Я в это время в Кегуй и приехал. Нет, думаю, нельзя, чтобы из-за хищника план пушнины провалился. Стал на лыжи - и в тайгу. Охотники, давние мои знакомые, обрадовались, что начальство приехало, и давай жаловаться: бродит, мол, амба, охотиться не дзет. В другое время, конечно, пристрелили бы его, раз людям угрожает. А нынче советский закон запрещает тигров убивать. "Как быть, начальник? спрашивает Уланка и в шутку советует: - Ты, однако, поговори с ним, Серега, а то план пушнины не дадим!" - "Ладно, - отвечаю шуткой, поговорю. Завтра чуть свет пойдете со мной канканы проверять". И что вы думаете?
– Тут Щеглов откинулся на спинку стула, хлопнул себя
– И что вы думаете, Ольга Игнатьевна? Тигра и след простыл.
– Неужели испугался секретаря райкома?
– тоже добродушно рассмеялась Ольга Игнатьевна.
– Не иначе!
– смахивая рукавом веселые слезы, воскликнул Щеглов. Пока они там в шалаше отсиживались, кабанье стадо к дальним дубкам перекочевало, а за ним, следовательно, и тигр. "Ну, - спрашиваю Уланку по-орочски, - процент плана тетерь дадите?" - "Айя-кули, Серега, дадим?" Он-то, хитрюга, сам лучше меня знал, почему тигр ушел. Старики все-таки еще суеверны. Это у них от прошлого остался страх перед священным зверем. Вот так и попал я в Тигровую падь. Место там, Ольга Игнатьевна, изумительное. Кругом лесистые сопки, деревья переплетены лианами лимонника и виноградными лозами. Словом, красота неописуемая, Ольга Игнатьевна. Между прочим, я эту Тигровую падь еще с детства помню. С отцом, бывало, ходил туда. А родники там, поверите, в самый лютый мороз не замерзают. Бьют фонтанчиками из-под каменной сопки, а рядом, несмотря на стужу, зеленая травка пробивается.
– И мечтательно добавил: - Как бы это нам, Ольга Игнатьевна, хоть небольшой курортик открыть в Тигровой пади?..
– Надо прежде выяснить, целебны ли они, эти роднички.
– Вот именно, - подавшись немного вперед, живо произнес Щеглов. Непременно, не откладывая в долгий ящик, надо исследовать. А потом уж, будьте спокойны, поставим перед городом вопрос о строительстве курорта. Какое это будет счастье, Ольга Игнатьевна, построить свой местный курорт сперва этак на десять - пятнадцать коек...
– Я, Сергей Терентьевич, не специалист по лечебным водам. Мало ли в нашей тайге незамерзающих речек. Я однажды даже тонула в такой речке, вспомнила Ольга о своей давней поездке в Вербное с Евлампием Петровичем.
– Неужели?
– сочувственно спросил Щеглов.
– Самым, так сказать, натуральным образом тонули?
– К счастью, место оказалось не очень глубоким.
– Между прочим, есть убедительные доказательства, что родники в Тигровой пади целебны.
– Разве там пробовали лечиться?
– По своей, так сказать, инициативе кое-кто и пробовал, и, знаете, успешно...
Ольга вдруг нахмурилась, повела плечами, и Щеглову показалось, что она устала.
– Ладно, когда-нибудь в другой раз, Ольга Игнатьевна, - сказал он виновато и хотел было встать, но она удержала его:
– Если не спешите, Сергей Терентьевич, посидите еще.
– Нет, не спешу, боюсь, утомлю вас своими рассказами.
– Да что вы, Сергей Терентьевич, я так рада, что вы зашли, - и, посмотрев на него, добавила: - Сколько у вас разных неотложных дел, а вы успели и к соболевщикам, и в Тигровую падь... И на все у вас времени хватает...
– Надо, Ольга Игнатьевна, ох как надо! Пока что у нас узкий профиль: лес и пушнина. Но не за горами и уголь, и железная руда, и, кто знает, быть может, и нефть. А гидроресурсы наших горных рек, скажем Турнина или Бидями, Ольга Игнатьевна! Не век же мы будем освещаться от леспромхозовского движка. Я, поверите ли, сплю и вижу то время, когда в предгорьях Сихотэ-Алиня вырастет современный промышленный город со всеми, так сказать, удобствами, но вот беда, с потугой люди к нам едут, а почему с потугой, спросите, потому что мало осведомлены о наших краях. У меня своячок один в Москве живет, где-то там в Котлах. Пять душ семья. До службы ехать ему час туда и час обратно в трамвае. Спрашивал я как-то его, часто ли в театре, в музее бывает. "Некогда, говорит, Сергей, по театрам ездить. В шесть утра встаешь на работу, а в семь-восемь вечера, как в воду опущенный, домой добираешься".
– "Так ты, говорю ему, давай в Агур Приезжай. Дадим тебе отдельный домик на берегу реки, работу подходящую дадим, - он инженер-электрик.
– Ну как, согласен?" - "Нет, говорит, страшновато из Москвы уезжать".
– "Или ты думаешь, говорю, что, живя в Москве, ты уж такой необыкновенный и высокосознательный, что раньше меня, таежника, в коммунизм вступишь! Случись чудо, и меня в Москву, на высокую должность, выдвинут, честное слово, не поеду! Костьми лягу, а не поеду!"